Короткое замыкание

— Не знаю… Во всяком случае, сегодня он высказал нам все без обиняков. А дальше покажет сама жизнь.

— А мы? Будем ждать сложа руки?

— Я этого не говорил. Но ты же видишь, он сейчас словно норовистая лошадь, сбежавшая из загона, никого к себе не подпускает. Попробуй обуздай.

Если они еще и разговаривали с Космой, то исключительно по делам службы, да и то лишь тогда, когда без этого просто нельзя было обойтись. И что удивительно: Испас и Попэ тоже стали встречаться реже. Мушкетерская тройка распалась. Вскоре Дан был послан сначала в Крайову, потом в Бухарест, где долгое время занимался исследованиями в области моторостроения. Опубликовал несколько работ, которые заинтересовали ученых и инженеров и вызвали поток дискуссий.

В отношении Штефана предсказание Космы тоже сбылось: он вскоре стал инструктором экономического отдела — сначала в муниципальном комитете партии, а затем в уездном. С напряженным ритмом партийной работы освоиться ему было нелегко. Все оказалось совсем не таким, как Штефан представлял себе раньше. Решения надо было принимать оперативно, то и дело возникали непредвиденные сложности, очередные вопросы выстраивались в длинные цепи, завязывались в сложные узлы экономических, социальных и человеческих проблем. И не дай бог что-нибудь при этом упустить. Штефан возвращался домой поздно вечером, вечно недовольный собой, неудовлетворенный сделанным за день. Не давала покоя мысль, что он незаметно утрачивает профессиональную квалификацию, приобретенную с таким трудом. А ведь он неплохой инженер, способный приносить реальную пользу.

Когда первым секретарем стал Виктор Догару, Штефан записался на прием. На одном дыхании выложил все, что его угнетало. Он еще ничего не знал о новом «первом», но с самого начала, когда особенно трудно найти нужные слова, Штефан вдруг почувствовал, что его слушают. Догару не перебивал, не поглядывал на часы, не барабанил пальцами по столу — подперев голову, внимательно смотрел на собеседника. «Ох и разделает же он меня под орех», — вдруг пронеслось в голове у Штефана. Но когда он умолк, «первый» глубоко вздохнул, откинулся на спинку стула и серьезно сказал:

— Я тебя понимаю. Тоска по родному заводу — через это довелось пройти и мне. До сих пор еще тоскую по своей шахте. Ничего, со временем привыкнешь. Ты очень точно уловил присущую нашей работе опасность пустого краснобайства, бюрократизма. Мы любим рассуждать о проверке теории практикой, а на деле частенько сами не прочь спрятаться за громкой фразой, отвернуться от немого, но убедительного языка фактов. Что я могу сказать? По призванию ты инженер. Но хороших инженеров у нас уже немало и скоро будет еще больше. А вот с партийным активом дела обстоят по-другому. В работе с людьми, дорогой мой товарищ, точность нужна инженерная. А какие масштабы! Ответственность какая! И выдерживают далеко не все: одни дряхлеют морально, другие выдыхаются, кое-кто деградирует, вкусив власти. К сожалению, есть еще в партаппарате люди случайные. Да ведь ты-то не из них. Иначе ты бы так не мучился. Честно скажу, много еще проблем предстоит нам решить. Величие задач, стоящих перед нами, обязывает каждого партийного работника стать настоящим профессионалом в своей области. И ты брось эту «ностальгию», засучивай рукава. Легких успехов и спокойной жизни не обещаю. Но, как я понимаю, ты их и не ищешь…

Редкие встречи Штефана и Дана превращались в настоящие праздники. Они регулярно писали друг другу, обменивались новостями, идеями, советовались. Когда Дан вернулся в родной город, супруги Попэ стали самыми желанными гостями в его доме, а маленького Петришора доамна[2] Испас баловала как могла. Воспоминаний о Косме друзья избегали. Тем временем Павел был назначен одним из директоров, а затем и генеральным директором завода «Энергия». Но странно: чем больше отдалялись Штефан и Дан от Павла, тем крепче становилась дружба Санды и Ольги…

— Алло, Косма слушает, — ответил хриплый, чужой голос. — Кто говорит?

— Это я, Штефан Попэ…

— Ты? Богатым будешь, не узнал. Да и не ждал твоего звонка.

— Мне надо с тобой поговорить, Павел.

— Ну, раз уж ты такой деловой, — настороженно усмехнулся Косма, — приходите завтра с Сандой.

— Завтра? — удивленно переспросил Штефан. — Но ведь завтра похороны вашего главного бухгалтера. Если я не ошибаюсь, Санда в комиссии от общественных организаций. А ты разве не придешь?

Последовала долгая пауза. На обоих концах провода мужчины выжидали. Потом Косма тяжело вздохнул — надо было что-то отвечать.

— Ни в коем случае. Речь идет о самоубийстве — факте, недостойном коммуниста. Тем более что причины еще не выяснены. Люди могут подумать, что я одобряю этот поступок. Нет, решительно нет! Кстати, в последние годы мы находились в отношениях, которые оставляли, так сказать, желать… Он стал невыносим. Эта старческая привычка брюзжать, поучать всех без разбора. И с законом у него было не все в порядке. Насколько мне известно, начато серьезное расследование, которое не ограничится одним только нашим заводом.

— А ты не в курсе дела?