Корпорация «Коррупция»

Слушая его рассказ, наблюдая за мимикой и жестикуляцией, Соболева пыталась определить истинную подоплеку событий, осознать, на сколько новый знакомый искренен в воспроизведении своей истории.

– Переговорил со знакомым прокурором, дал указание адвокату подготовить обращение в Управление собственной безопасности. Реакция не замедлила себя ждать: в тот же вечер какие-то подонки подкараулили юриста возле подъезда и проломили ему голову куском арматуры, мою машину ночью облили бензином и подожгли. Хрен с ней, с машиной – жестянка, парня жалко – подающий большие надежды специалист, всего двадцать восемь лет. Теперь не встает с больничной койки.

Когда читаешь о подобных событиях в Интернете или видишь на экране телевизора, происходящее не сильно трогает – это всего лишь часть информационного поля, обезличенная картинка. Совсем иначе воспринимается информация, когда слышишь о происходящем из уст очевидца, точно видишь все его глазами, ощущаешь реальность событий. Соболева ясно представила распластанное на грязном асфальте тело молодого человека в темно-красной луже крови, полыхающий во дворе в кромешной тьме «Мерседес», так что мурашки пробежали по коже. В голове возник вопрос: куда ты суешься, Аленка?! Отступи, пока не поздно.

Но, как рыба, заглатившая наживку, она уже не могла остановиться.

– Может, это совпадение? – позволила Соболева несмелое предположение.

Харитонов в ответ только гневно сверкнул глазами.

– Они пришли ко мне спустя два дня после ЧП, ни словом не обмолвившись о трагедии. Только посоветовали не совершать больше ошибок.

– А вы?

– Я отказался платить, – Владимир Леонидович покачал головой, – мы уже перешагнули черту, из-за которой вернуться нельзя. Я в девяностые не сгибался под давлением, а сейчас и вовсе бояться стыдно. Годы мои уже не те, чтоб бояться. Семью в Черногорию отправил – у нас там домик есть – а сам готов был стоять до конца. Только силы свои переоценил. Морду мне бить никто не стал. Пугать тоже. Но связи в высших эшелонах быстро сошли на нет: все обращения были встречены отказами. Я столкнулся лбом со всей мощью круговой поруки во властных структурах. Началось с того, что в гостиницу зачастили комиссии с проверками: СЭС, пожарные, Департамент потребительского рынка… Неизвестно откуда появились материалы оперативно– розыскной деятельности, на основании которых было возбуждено несколько уголовных дел по контрабанде. В рамках этих дел сотрудниками по борьбе с экономическими преступлениями проведены следственные мероприятия с привлечением силовых подразделений: выемки документов в офисе, обыски на складах. Вся моя деятельность оказалась полностью парализована: сотрудников регулярно вызывали на допрос, склады опечатали, товар изъяли. А в довершение ко всему нашлись заявители, указавшие, что «колхозы» достались мне не совсем законным образом. Хотя там все чисто! Короче, за какой-то месяц я из преуспевающего бизнесмена стал практически нищим. Надо было бабки за границу выводить, а я наивно полагал, что родина оценит мои вложения во благо… Оценили… – он зло скрипнул зубами.

Факты казались вопиющими! Здесь можно было б развернуться. Но что стояло за голословными обвинениями? Где доказательства?

Харитонов пожал плечами: я дал вам информации к размышлению. Ищите и обрящете. Если что, он готов назвать конкретные имена и фамилии, предоставить записи разговоров с вымогателями и другими сотрудниками правоохранительных органов, но только после того, как Соболевой удастся собрать необходимый материал, подтверждающий его слова. Так, чтобы на него не упало подозрение. Максимум, на что он согласился – это быть одним из многих свидетелей, но не выступать в качестве единственного пострадавшего и обвинителя.

Перед Аленой Соболевой стояла задача не из легких – со множеством неизвестных.

Не прощаясь, Владимир Леонидович расплатился за кофе и ушел, сказав напоследок, что попробует объединить фронт единомышленников, которые поделятся необходимой информацией.

Оставшись наедине со своими мыслями, Алена смотрела сквозь окно кафе, как крупными каплями дождя плачет природа, наблюдая за человеческим грехопадением.

Вернувшись в редакцию, прошерстив Интернет и все возможные открытые источники, Соболева быстро пришла к выводу, что собеседник не лгал. В первом приближении рассказ Владимира Леонидовича был очень похож на правду.

Но вот дальнейшие беседы с операми «на земле», достаточно деликатные, чтобы они не догадались об истиной причине любопытства, категорично отвергли версию о возможной причастности некоторых сотрудников к фактам вымогательства.

Один так просто рукой махнул:

– Не заморачивайся, Алена. Ловят нас периодически. Все под статьей ходим.

Некоторых, и правда, за дело, а многих – сдают просто. Проводишь оперативную разработку, всегда по лезвию ходишь, а потом вдруг адвокаты-умельцы все наизнанку выворачивают, и ты из блюстителя закона в нарушителя одним росчерком пера превращаешься. У любой медали же две стороны. И правда у каждого своя. Под каким углом смотреть…

Другой, неопределенно пожимая плечами, заметил: