Корпорация цветов

А потом пришли сны. По вечерам Кратц долго не мог уснуть, он ворочался в постели и не находил себе места. Затекала шея и костенели пальцы ног, слюна собиралась по краям рта и Вирго судорожно облизывал губы. Потом он кое-как засыпал, вцепившись двумя руками в подушку, и до самого утра видел самые необычайные, чувственные видения.

Девушки. Совсем маленькие девочки и взрослые девушки, такие, которые есть только в народе аяснов. Мягкая, нежная кожа с едва заметным белым пушком, округлые плечи, чуть выступающие ключицы. Пульсирующая ямочка на шее, от одного взгляда на которую кружилась голова и пересыхало во рту. Сильные икры и чуть выступающие коленки. Маленькие пальчики на ногах и нежно-розовые ноготки. Запах горячей кожи, смешанный с запахом свежескошенной травы, пота и ещё чего-то терпкого, пьянящего, чем пахнут только молоденькие девушки. В своих снах Вирго видел тонкие ткани, которые были обернуты вокруг тонких девичьих тел, достаточно плотные для того, чтобы исполнить надлежащие приличия, и достаточно прозрачные, чтобы ничего не скрывать.

Кратц задыхался, лоб его покрывался испариной. Он сбрасывал одеяло и комкал руками простыни, с губ его срывался негромкий стон, а внизу живота нарастало странное, мучительное и сладкое ощущение. Потом наступал взрыв, тело Вирго сотрясала судорога, на мгновение он переставал дышать, а затем наступало полное бессилие. Кратц чувствовал себя совершенно опустошенным и моментально проваливался в глубокий сон без сновидений.

Поначалу в его снах чаще других фигурировали Зои и Нарин, иногда по одиночке, иногда обе сразу. Маленькие и гибкие, всегда покорные его рукам, с открытым взглядом и раскрасневшимися личиками. Днём он с удивлением думал, почему их тела кажутся ему такими притягательными, но ночью у него не возникало никаких вопросов. Кратц зарывался носом в подушку, воображая, что прижимается к вогнутому животу Нарин, проводил рукой по простыне, мечтая ласкать белокурые волосы Зои. Но вскоре в его бессознательные видения пришла женщина в снежно-белой одежде и вытеснила собой все другие образы.

Женщина была статной, белокожей и близкой, очень, очень близкой. Её льдисто-голубые глаза смотрели зорко и внимательно, ноздри трепетали, на щеках то и дело вспыхивал румянец. Женщина смотрела на Вирго так, что у него замирало сердце и дыхание становилось прерывистым. Кратц порывался что-то сказать, но женщина уходила так же внезапно, как и появлялась. Больше не было ослепительных вспышек и жгучих ощущений, но вместо них оставалось чувство чего-то несбыточного и страстно, страшно желанного. После таких снов Вирго просыпался разбитым, и весь день чувствовал себя из ряда вон плохо. Он не понимал, что с ним происходит, и это было хуже всего. Никто не мог объяснить Вирго, что означают его переживания, а он не мог ни с кем ими поделиться. Происходящее казалось Кратцу чем-то постыдным.

Когда Нанарин впервые появилась с ниткой белого жемчуга на шее, Вирго почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Он явственно помнил, что когда-то и на ком-то уже видел это украшение, но никак не мог вспомнить, на ком именно. Только спустя некоторое время Кратц с неудовольствием вспомнил, что нитка жемчуга была обмотана вокруг шеи прекрасной мраморно-белой женщины из сна. Вирго молчал, когда Зои подробно расспрашивала Нарин о происхождении жемчуга, молчал, когда она заливалась слезами, говоря, что "тот дяденька" не хотел ничего плохого. А ночью он впервые сделал то, о чем раньше не мог и подумать. Он прокрался в комнату, где спали девочки, и тихонько снял с шеи Нанарин тяжелую жемчужную нить. Нарин крепко спала, и Вирго не удержался. Он тихонько поцеловал её в горячую со сна щеку и быстро провёл руками по чуть приоткрытым губам девочки. Этой ночью Кратц спал, сжимая под подушкой жемчужное ожерелье, и видел во сне только Нанарин. Почему-то ему казалось, что она была похожа на маленькую чайку.

На следующий день Нарин ни словом не обмолвилась о пропавшем жемчуге, хотя Вирго был уверен, что она не станет молчать. Но Нанарин словно напрочь забыла о его существовании, а Кратц счел разумным ей не напоминать. Ожерелье стало для него чем-то вроде четок. Оставшись в одиночестве, он часто перебирал в пальцах крупные жемчужины и рассеянно думал о женщине из сна, после визитов которой ему часто приходилось сбрасывать с себя липкое одеяло. Вирго ревностно берёг жемчужное ожерелье, и единственным, перед кем он не таился, был Градэ Аннади. Старик никогда не задавал Кратцу личных вопросов и уже только поэтому был для мальчика самым лучшим собеседников. Если Градэ и спрашивал о чем-то Вирго, то только в качестве прелюдии. Знаешь ли ты, почему небо синее? Нет? Я расскажу. Знаешь ли ты, почему наша земля называется Приграничьем? Знаешь, откуда пришли Аидрэ-дэи? Вирго каждый раз делился со стариком своими соображениями и готовился услышать интересный рассказ. Так было и в этот раз.

— Скажи, тебе никогда не приходило в голову, почему аюры покинули эту землю?

Вирго помотал головой. Старик усмехнулся.