Корректировка 2 (СИ)

Швейцар угодливо распахнул двери, а как только мы вошли в ресторан, к нам поспешил метрдотель. Я бы даже сказал — покатился. Он был невероятно толст. Как шарик дурацкий. Все звали его Иван Иваныч, хотя на русского он был ни разу не похож.

— Здравствуйте, Лейла Аббасовна! Здравствуйте, Григорий… — он сделал паузу, в течении которой решил, что я обойдусь и без отчества. — Извольте, за ваш столик! — усадил нас с краю, возле огромного зеркала. — сегодня у нас музыка, играет лучший в Баку оркестр!

Я огляделся. Интерьеры зала щедро покрыты позолотой. Кругом богатая лепнина. Кадки с экзотическими растениями. Отовсюду прет пошлая восточная роскошь.

— Слушай, — сказала мне Лола, — я есть-то не хочу.

Я усмехнулся, потому что перед свиданием, от скуки умудрился сожрать большую часть той закуски и теперь мысль о еде вызывала лишь досаду. Но не сидеть же за пустым столиком. И я сказал угодливо глядящему на нас официанту:

— Фруктов, пожалуйста, и… — посмотрел на Лолу. — Дорогая, что будешь из напитков?

— Ну… — замялась она.

— Шампанское, — обратился я к официанту. — Крымское есть?

— Обижаете! Массандра? Абрау-Дюрсо?

— Абрау, полусладенького, так? — я вопросительно глянул девушку.

Она кивнула. С полуслова понимаем друг друга, удовлетворенно отметил я. Коньяка не хотелось, что-то я напился его за последние дни.

— Водочка какая в наличие?

— Есть московская, «Кристалл».

— Подойдет, принеси мне двести грамм.

— Закусывать, кроме фруктов, будете? — официант упорно не соглашался с моим убогим выбором меню.

— Принеси сыр, нарезку какую-нибудь, попозже чай подашь.

Официант с достоинством удалился.

— Ты пьешь водку? — настороженно спросила Лейла. Похоже, она уже всерьез рассматривала меня в качестве жениха.

Перефразируя Жванецкого: Сигизмунд, для тебя в Баку есть девушка, стройная, как горная козочка, нежная, как персик! Что, проспект Нариманова, дом 28, второй этаж, балкон на юг, папа начальник дороги? Очаровательная девушка, но зачем связывать себя с Закавказьем?

А быть любовницей она не согласится. Или согласится, если встретимся, где-нибудь в Москве?

Кто-то бы сказал: ты же не собираешься на ней жениться, так убери лишнюю эмпатию. Ха-ха, три раза, как бы не так — играться с эмпатией, безопасно для клиента, можно лишь несколько часов, после введения наноботов, потом образуются устойчивые связи, разрушение которых в приказном порядке, чревато жестокой депрессией, а то и появлением суицидальных наклонностей.

— Пью, — обреченно кивнул я.

— Это же вредно для здоровья!

— Милая Лолочка, в нашей жизни столько всего вредного, что водка — это сущий пустяк — маленькое зло, по сравнению со злом большим.

Официант оперативно притаранил гору фруктов на подносе. Тут были и виноград, и айва, и алыча, и персики. Про яблоки и груши я уже не упоминаю — это естественно.

Она щипала виноград, попивала шампанское и рассказывала. Моя Лолочка оказалась еще той диссиденткой. Хотя…

— Алиев прижал этих тварей! — она крутила кулачками, будто сворачивала кому-то шею. — Ты не представляешь, что творилось при Ахундове! Этот слизняк всех распустил. Ученый — копченый! Один плюс от него — русский язык сделал официальным в республике.

Я немного отвлекся, наблюдая за её красивым профилем, но потом до меня дошел смысл слов.

— Все должности продаются и покупаются! Ректор моего Железнодорожного — двести тысяч! Чтоб поступить, взятку дай… В Мед — тридцать тысяч, в Универ — двадцать, в мой — десять, а в Нархоз — аж сорок! У кого денег нет, из аулов, натурой везут: баранами, бочками с коньяком и медом, флягами с икрой.

Так и студенты, которые так поступили — такие же бараны — на пятом курсе таблицу умножения не знают. Чтоб экзамен сдать — от пятидесяти до ста рублей вынь да положи! Это только то, что я точно знаю… и везде так, во всех министерствах и в милиции с прокуратурой и в партийных… — тут, она зажала рот ладошкой и тревожно оглянулась по сторонам. — Что-то я разболталась… нельзя мне пить…

— Я тебя не выдам! — с серьезным видом кивнул я.

— Правда? — с надеждой посмотрела Лейла.

— Честное пионерское, чтоб я лопнул!

Она прыснула в кулачок.

Пока мы так беседовали, к нам, с периодичностью в пять минут подходили брюнеты, с усами и без, в пиджаках и без и спрашивали разрешения потанцевать с моей прекрасной дамой.

Лейла бросала на них суровый взгляд: «не танцую».

Брюнеты испарялись, их место занимали другие претенденты.

Но Лола не хотела танцевать, она хотела обличать. Она рассказывала мне про детскую преступность и наркоманию в Баку.

— Трое учеников вечерней школы, при Сумгаитском шинном — затащили учительницу после уроков в подсобку и изнасиловали. Как тебе картинка? А они, между прочим, ударники коммунистического труда! Хороши, ударнички?

В семьдесят первом году в Азербайджане было арестовано больше сорока тысяч несовершеннолетних парней и девушек, за тяжкие преступления — кражи, насилия, убийства. Куда это годится? Это социализм?