Корректор

Светка тоже взяла неделю отпуска, чтобы быть рядом. Хотя, лучше бы этого не делала. Или нет, всё верно, спасибо, что взяла. Алекс не мог понять, что лучше, что хуже.

Во всяком случае, она оттаяла и повеселела, и, как могла, отвлекала его от тяжких мыслей. Стоит признать, она не только не выпытывала, а даже словом не обмолвилась о случившемся. Правда, зеркало пока решили убрать. Обернув одеялом, спрятали в шкаф за зимнюю одежду.

Бывало тяжко, особенно, когда Светка уходила в магазин. Пару раз Алекса накрывало так, что он, дабы не броситься к шкафу, запирался в туалете, трясся, жмурился, кусал до крови губы и бил себя кулаками по голове.

Когда отпускало, возвращался в «семейную идиллию» досматривать очередной фильм. Ради Алекса, Светка с неподдельным интересом смотрела даже фантастику.

В это утро Алексу показалось, что он проснулся внутри сна, и пошел, как зомби. В том же сне побрился и умылся. Горячие бутерброды и крепкий кофе. Потом Светка за рулём арендованной машины что-то болтала взахлёб. И вот уже больничный двор. Вахта. Гардероб. Лифт. Стулья коридора – изящные, на гнутых ножках, бежево-кофейных тонов.

4. Авиадиспетчер

Такие же стулья были и в отдельной палате, которую позволила страховка. Доктор не обманул – палата напоминала гостиничный номер. И теперь, валяясь в домашней одежде на застеленной кровати, Алекс думал, что этот комфорт сыграл с ним злую шутку: если бы речь шла об общей палате, он ответил бы однозначным отказом, а там будь что будет. И тогда не помогли бы ни речистые обороты, ни кандидатская степень молодого доктора, ни его страшилки. Тем более, что Алекс не предполагал здесь оставаться – ну не псих же он, опасный для общества. Поэтому слова Кривоспицына о 3–4 месяцах стационара ударили молотом по голове. После чего, измученный долгой беседой, он потерял способность сопротивляться.

Сейчас пытался вспомнить, в какой момент появилась Светка, прижалась, стала гладить ему руки и целовать лицо. Затем внимательно читала договор о добровольной госпитализации, пока лобастый доктор с расставленными крупными глазами давил убедительными фразами.

«Поймите, у вас комплексные галлюцинации. Зрительные и слуховые, да еще усугублённые головокружениями. Болезнь быстро прогрессирует. И если сейчас они в зеркале, то вскоре могут являться из каждой двери или шкафа. Поверьте, три-четыре месяца – не такая большая плата за возвращение к нормальной жизни.»

Ради возвращения к жизни можно и потерпеть. Вот только не убедил доктор, что этот стационар не станет ему пропиской или пожизненным клеймом.

Одно грело душу – Джулию он не предал. Вместо неё скормил психиатру сексапильную блондинку Леночку из архива, на которую пялились все мужики СКБ. И вышло так красочно, что, когда Алекс сочинял обтягивающую футболку на высокой тугой груди без лифчика, доктор довольно крякнул.

Когда подошло время обеда, Алекс уже знал, что здесь не едят, а «принимают пищу» и делают это исключительно в общей столовой. От мысли о «приеме пищи в коллективе» било током, поэтому обед был пропущен. Но к ужину недовольно бурчавший живот выгнал Алекса из убежища.

Внушительное меню приятно удивило. Две нянечки сновали меж столов, выспрашивая и удивительным образом запоминая. Кому-то несли сразу, а с кем-то вели загадочный диалог, расшифровывая мычание и тыканье пальцем, как у патлатого с большой бородавкой на носу.

Сев за просторный двухместный стол и попросив куриные крылышки с гречкой, солянку и компот, Алекс украдкой рассматривал «собратьев», суетливо заполнявших зал. Вдруг из-за спины выскочила девица лет двадцати пяти с крупными зубами и широкой наивной улыбкой. Показательно дернув черными косичками, она плюхнулась напротив.

– Привет. Новенький?

Прозвучало как в пионерском лагере, словно лет им было двенадцать-пятнадцать. Алекс едва не подавился.

– Александр, – буркнул он и огляделся, словно ожидал помощи в защите его прав на личное пространство. Но никто не торопился оттаскивать одного психа от другого, потому, что дисциплина не нарушалась. И Алекс стал отыскивать свободный столик. Только вот гудевший ульем зал был почти заполнен.

– Ты случайно не авиадиспетчер? – хитро спросила девица.

– С чего вдруг?

– Там до тебя диспетчер лежал. Говорил, что в грозу у него три самолета над морем столкнулись, оттого он и попал сюда. Врал, конечно. Он и вырос в психушке. А в отдельной палате его к лоботомии готовили. Но после операции мы его больше не видели.

У Алекса пропал аппетит. Отодвинув тарелку, он заметил напряженный заинтересованный взгляд темных маленьких глаз. Крупноголовый лысый парень неопределенного возраста со слегка оттопыренными круглыми ушами внимал из-за соседнего столика. Алекс взял компот, продолжая смотреть, в надежде, что лысый отвернется. Но в этом заведении всё было по-другому, и в суровом лице соседа мелькнула тень благодарной улыбки за внимание Алекса.