Корреспонденции из Сибири

На обратном пути заезжал я еще в деревни Маю и Долю (гольдская Маэ, Доле) и видел те же пародии на пашни, слышал те же рассказы, с тою только разницей, что, едучи вниз, я слышал опасение, что хлеб прорастет, теперь оказалось, что и ничтожное количество выросшего хлеба действительно везде проросло и положительно никуда не годится.

В Доле я шел по довольно еще отлогой покатости горы к одному дому, — покупать молока (скот есть и порядочный).

— А вот наша пшеница, — говорит одна баба, — куча навоза, и только, все сгнило.

Я нагнулся: действительно, должно быть, росла пшеница, судя по сгнившему прогоркшему колосу.

— А вот ярицу сеяли, да трава заглушила.

Трава в аршин, хлеба не видно. А рядом бьют землю лопатами, родом большой мотыки, — готовят «пашни». Напал я на одного старика, — плачет, показывает свой клочок сгнившего хлеба: «За что мы тут все пропадаем? Не дождаться нам хлеба. Уж мы просились, просились отсюда, — нет, ничего. Вот ждали, сказывали, царский адъютант проедет (генерал-адъютант Лутковский), ждали мы его, да нигде, сказывают, по деревням не заезжал[42]. Уж мы не знаем, к кому доходить», — прибавил он с желчью. Старик все плакал и твердил: «Пропадем мы тут, пропадем; худо тут, — хлебушка не родится». Крестьяне, говорят, ко всякому проезжему бросаются с такими же жалобами, особенно ко всякому, носящему военную фуражку, — просят помочь, умоляют, чтобы их переселили куда-нибудь, например, на Уссури.

Вообще не только в Доле, но и во всех этих деревнях крестьяне убедились, что тут они ничего не добьются, что труд их пропадет даром, а потому — теперь их единственное желание переселиться куда-нибудь по Уссури, к Благовещенску, куда позволят. Говорил я, например, на 3-м станке с тем богатым крестьянином, владельцем двух десятин. — Что вам была за охота переселяться из России? — «Сенокосов не было дома, да лесу не было, ну и худо. Пожелали сюда идти, ведь избавление от податей на 16 лет, от рекрутчины на 6 наборов. А теперь так сами не рады. Наши вон все просятся на Уссури. Да и я, так только говорится, жаль постройки, а и то переселился бы: здесь ведь хлеба не дождаться».

Конечно, найдутся господа, которые скажут: «Да, знаем мы этих лентяев!» С этими господами, конечно, и спорить нечего, но так как на мнения этих господ могут сослаться те, которым не хотелось бы сознаться, что поселением крестьян между Николаевском и Хабаровкой сделан громадный промах, то я нарочно и привел пример самого работящего крестьянина, владеющего самыми благоприятными условиями, — и что же он разработал в эти года? Две десятины!

Да наконец, у кого из крестьян руки не отнимутся, видя такие жалкие результаты от таких больших трудов? И слышат же при этом, как «наши же крестьяне втроем ушли в прошлом году на Завитую (речку около станции Поярковой) и сказывают, что разработали в первый же год 12 десятин, их-то стали требовать, один и вернулся, ну, хотели примерно его наказать, однако простили». — Да за что наказывать? — «А без билетов ушли все трое, жен своих здесь оставили, дескать, может, выйдет разрешение, ну, тогда семью переведут». И добро бы был недостаток в земле, — тогда занятие таких мест, как места от Хабаровки до № 16 станка, имело бы какой-нибудь смысл. Но зачем заставлять работать в таком месте, где труд дает плохие результаты, когда есть под боком места, где тот же труд дал бы результаты вдесятеро лучше? Если бы крестьяне были поселены в окрестностях Благовещенска, разве это не было бы выгоднее правительству? Правительство и теперь еще их кормит, дает паек и долго еще будет кормить, а если б они были поселены около Благовещенска, то продавали бы уже хлеб, и как бы пригодился этот хлеб теперь, когда погибло от бури с лишком 100 000 пуд. муки. В самом деле, смешно даже доказывать, что гораздо выгоднее обществу, если человек трудится над тем, что приносит хороший доход, чем над тем, от чего он, потратив втрое более сил, получит вдесятеро менее дохода. Мы долго думали, какие соображения могли бы быть причиною заселения этих мест. Почтовая гоньба? Заготовление дров? Но разве пять, шесть, на некоторых станках десять семей ссыльнопоселенцев, крестьян-казаков или же солдат не могут содержать почтовой гоньбы и заготовлять дрова (от 50 до 100 саж. в год)? Разве не было бы выгоднее увеличить производство хлеба на Амуре поселением нескольких сот семей на удобных местах, и удешевить хлеб, а затем хотя бы постоянно давать этот паек пяти-шести семьям, чем постоянно же кормить целые деревни пайком (причем пуд муки обходится около 1 р. 50 к.)?

Современная летопись. — 1863. — № 45. С. 4–7.

[IX] Из Иркутска

19-го февраля 1864 г.