Корреспонденции из Сибири

Современная летопись. 1864. № 24. С. 9–11.

[XII]

Ст[аница] Чиндантская, 14-го мая 1864 г.

Когда я выезжал из Читы, в конце апреля, реки уже прошли, местами даже начинали показываться признаки травы; в Чите, на острове (при слиянии Ингоды с Читою) кипела жизнь: проходили баржи, усиленно работала паровая мукомольная мельница, баржи грузились и отходили, чтоб, отойдя несколько верст, садиться на мели по Ингоде, иногда слегка разбиваться на подводных камнях. Повторялось, одним словом, то, что бывает каждую весну: те же жалобы на недостаток лоцманов, на то, что в лоцмана нанимаются люди, никогда не плававшие с баржами, — то же стаскиванье барж с мелей, та же «Дубинушка» (песня) при снимании барж. Рейсы понемногу, впрочем, подвигались, хотя и старались идти возможно скорее, чтобы поспеть доставить на Амур семенной хлеб ко времени посева. 28 апреля они были, впрочем, только в 20 верстах от Читы.

В Читу ожидался пароход (амурского телеграфа) «Гонец»… то-то удивит читинцев! Пароход на Ингоде — правда, очень мелко сидящий, не более фута, кажется! Он должен был взять вниз на буксир баржу с грузом, что, впрочем, едва ли удастся исполнить на извилистом фарватере Ингоды и при ее быстром течении.

Скоро мы расстались с Ингодой, круто повернув на юг, на правый ее берег. На правом берегу те же горы, но чем дальше, тем больше видно травы; сосновый лес заменяется березняком, видно, что мы подвигаемся к югу. Хребты становятся мельче, формы округлее, лес постепенно исчезает и, по мере приближения к деревне Усть-Илее, местность переходит в голую степь. Тут на плоской степи, посреди наносных песков и гальки, кое-где поросших тальником, вьется десятками изгибов мелкий, быстрый Онон. Кое-где пробивает он себе дорогу между небольшими отрогами холмов, которые он подмывает, обнажая тогда каменные глыбы, служащие им основанием, отсюда начинают тянуться бесконечные степи, начало громадной Гоби. Холмы, которые мы проезжаем, состоят в верхних слоях из крупного песчаника и мелких камней, посреди которых в изобилии разбросаны довольно ценные камни всевозможных сортов. Со временем из них, а также из попадающихся здесь в окрестностях больших кусков горного хрусталя, тяжеловеса и др. будут, вероятно, извлекать значительную пользу.

За Усть-Илею дорога идет уже по пограничным караулам, верстах в 30 от китайской границы, обозначенной против каждого караула двумя каменными маяками и дорожками, протоптанными для объездов.

В этих местах живут казаки 2-й конной бригады. Эти казаки — казачья аристократия — далеко не похожи на всех остальных, особенно пеших. Образованы они из существовавшей уже издавна пограничной казачьей стражи. Вследствие близости монголов многое переняли они от них: то же громадное скотоводство, то же молодечество при обращении с лошадьми (например, когда их «укрючат» арканом из табуна, чтобы наложить клеймо), та же неприхотливость в еде, когда казак в степи, а дома — желание блеснуть своим аристократизмом, большими зеркалами, в которые никто не смотрится, пожалуй, лампой, которая никогда не зажигается, едой, сильно смахивающей обилием блюд и приправами на китайщину, то же истинно монгольское любопытство, наконец, та же роскошь в одежде жен, дорогие наряды и всюду проникающий кринолин, красующийся на китайской границе, — вот что бросается тут в глаза. В довершение всего, загорелые лица и часто попадающийся слегка монгольский тип лица и то, что всякий казак непременно «мало-мало» говорит по-монгольски, довершают оригинальный характер здешнего казачества. Главное занятие пограничных казаков — скотоводство, а при прежних пограничных правилах — контрабандная торговля; теперь этот источник иссяк, торговля для всех свободная, а потому многим пришлось приняться за хлебопашество, для разведения которого в этих местах есть много задатков.