Корсар

Очень давно, когда жизнь ткнула меня носом в моё же собственное дерьмо, снова тряхнула, перевернув всё с ног на голову, перед выбором поставила, я задумался, чем хочу заниматься в жизни. И оказалось, что ничего кроме как бить морды, крутить гайки и вертеть руль из стороны в сторону не умею. В итоге стал учить молодёжь управлять железными конями, стальными гробами и прочим транспортом, чему был безмерно счастлив, потому что нашёл себя и своё место в жизни. До кучи открыли с Викингом пару авто- и мотомастерских, а в последствии организовали с Карлом "Петли и узлы", правда белобрысый параноик старается не отсвечивать, ну а мне светиться не зазорно, меня и так все знают. От кого мне прятаться? Разве что от собственной совести.

Рядом всегда были Карл и верный Витёк, успевший за годы стать Викингом, потому моё извечное внутреннее стылое одиночество, сковывающее чувства ледяным панцирем, почти не мешало жить. И вот, со временем нашлись и другие люди, которым оказался нужен, а я почти оттаял, стал даже казаться нормальным. Все проблемы, боль прошлого и жажду мести запихнул на самую дальнюю полку сознания, лишь иногда доставая на свет, отряхивая от пыли, чтобы не забыть, кто я есть на самом деле и почему таким стал.

И вдруг появилась Ева, пахнущая солнцем и луговыми травами, пропитанная весенними ветрами и майскими грозами, с глазами, наполненными тоской, и мне на миг показалось, что могу стать другим и забыть всё то, что на дно утягивает, когда грудную клетку вскрыть готов, чтобы лихорадочно стучащее сердце вырвать.

— Ты так и не сказал, куда мы едем! — Поворачивает ко мне голову, а ветер развевает рыжие волосы, и те пламенеют вокруг огненным ореолом. Смотрит на меня, а в глазах ни капли страха, только решимость и сила, которой не должно быть у девушки её возраста. — Точно не в лес?

Смеюсь, отрицательно машу головой, стараясь поменьше смотреть на неё, за дорогой слежу, чтобы в кювет не выехать. За тридцать лет ни разу не попал даже в незначительную аварию, и ломать устоявшиеся законы не хочется. Но как же сложно устоять рядом с ней, и не впитывать её образ каждой порой.

Ей девятнадцать, девятнадцать, чёрт возьми, а тебе сорок два. Запомнил? Повтори. Пару раз повтори, чтобы как азбуку помнил, назубок.

Противный внутренний голос долбит по нервам, призывает одуматься, не творить херни, пока ситуация не накалилась до предела, а последствия слабости не утащили за черту.

Усиленно слежу за дорогой, а Ева вздыхает и отворачивается. Ёрзает на сидении, по сторонам смотрит, радостно вскрикивает, когда на вираж захожу, и от свиста ветра в ушах закладывает. От её реакции на мой, порой весьма агрессивный стиль вождения, от чистого восторга и неподдельной радости голова кружится. Такой чистый кайф, когда эйфория радужными волнами течёт по венам...

— Приехали? — спрашивает, когда останавливаю мотоцикл на парковке у "Чёртовой хижины", одного из многочисленных заведений нашего многоуважаемого Карла.

Здесь, за городом, в уединении почти лесной поляны стоит весьма готичное строение, скрытое от любопытных — лишних — глаз высокими соснами. Смеюсь про себя, потому что обещал  же не завозить в лес, а по факту именно туда и привёз. Но здесь спокойно, а дышится особенно легко. Мне почему-то кажется, что после событий последних дней, Еве именно этого и не хватает, чтобы воздух — полной грудью и никаких случайных пассажиров.

В ночной тьме место кажется особенно зловещим, и на миг представляю, что она может испугаться, потому как даже не спросил, чего она хочет и чего боится. Просто сделал так, как посчитал нужным, словно чёртов деспот. Но отчего-то чувствую, что Еве именно это и нужно. Надеюсь, в этот раз интуиция в этот раз не подведёт.

— Ничего себе, — ахает Ева, глядя по сторонам. — Никогда здесь не была. Краси-иво!

Подхожу к ней, беру пальцами за подбородок и вглядываюсь в глаза. Если страх там увижу, сразу назад отвезу, в Макдональдс там, например, или ещё куда. Но нет, ничего из того, что ожидаю. Лишь всё та же спокойная решимость и уверенность.

— Всё хорошо? — Приглаживаю свободной рукой запутавшиеся на ветру волосы, такие шелковистые и густые, что под их покровом, наверное, можно от всего мира укрыться.

— Вроде бы, — пожимает плечами и легко улыбается. — А у тебя?

Секунду размышляю над ответом, прислушиваюсь к себе и понимаю, что впервые за очень долгое время мне хорошо. По-настоящему хорошо.

— Лучше, чем когда бы то ни было.

— Правда? — спрашивает, чуть хмурясь.

— Чистая.

Она смотрит на меня, потом протягивает руку и касается моей повязки. Снова делает это, даже, наверное, отчёта себе не отдавая, что значит это для меня. Она не спрашивает, что со мной случилось, почему так изощрённо протюнингован, но своими прикосновениями будто сама до правды докопаться хочет, без моей помощи.

На миг бы, на один крошечный миг, попасть в её голову и понять, о чём она думает в такие моменты. И почему не убегает, когда вокруг столько молодых парней, без багажа прошлого, способных сделать её счастливой.