Корсар

Шведский военный флот в количестве не менее семнадцати единиц (трудно было издалека отличить чисто военные корабли от торговых) стоял на рейде Ревеля. За нами никто не погнался. То ли не сочли опасными, то ли догадались, что не догонят, то ли просто не успели принять решение. Я заметил, что шведы в первой половине весны тормозят сильнее. Видимо, не успевают поменять зимнюю смазку на летнюю, а зимняя в теплую погоду замедляет процессы. Стоило им разместить поперек Финского залива несколько кораблей на расстоянии видимости соседних — и ни одна сволочь не проскочила бы в Балтику. Впрочем, немцы во Вторую мировую войну перегораживали залив металлическими сетями и минными полями, но наши подводные лодки все равно прорывались. На шхуне при хорошем ветре я тоже прорвусь через любое заграждение, а вот с призом сюда соваться не стоит, пока не уйдут шведские вояки. По мне, лучше не захватить, чем потерять на пороге дома. Поэтому повел свое судно на запад, с расчетом выйти к шведским берегам севернее Стокгольма.

73

По моему капризному мнению, самое поганое время года в Скандинавии — это весна. Летом здесь ярко и весело, зимой бело и торжественно, осенью пятнисто во всех отношениях, а вот весной голо и скучно. Знаю, что скоро на земле появится трава, а на деревьях — листья, но все равно не покидает чувство, что изменений не будет, что все так и останется голым, что серыми будут казаться даже вечнозеленые сосны и ели. Весной вся Скандинавия и особенно Швеция — это олицетворение тоски. Мне кажется, что и саму тоску придумали именно здесь. Где-то читал, что наибольшее количество суицидов будет случаться в благополучных во всех отношениях трех странах Скандинавии именно весной.

Солнце еще не встало, но небо уже посерело. В воздухе висит водяная взвесь — вроде бы не дождь, хотя и не сухо. Покрытые крупными каплями, словно вспотевшие, округлые, без острых выступов камни кажутся черными. Пятна мха на них напоминают подсохшие корочки на болячках. Раскисшая земля скользит под ногами и издает странные чавкающие звуки, будто попробовала на вкус подошвы моих сапог и отвергла. С отрядом морских пехотинцев я приближаюсь к шведской деревне — раскиданным, как мне кажется, без всякого порядка дворам с приземистыми деревянными домами с гонтовыми крышами. В одном из дворов взбрехивает и замолкает собачонка. Через полминуты начинает гавкать заливисто, и к ней присоединяются еще несколько из других дворов.

— Бегом! — командую я морским пехотинцам.

Они, разбившись на пятерки, устремляются к дворам, каждая к указанному им заранее. В это время второй отряд под командованием Захара Мишукова отрезает жителей деревни от леса и дороги, идущей вдоль берега моря на север. Впрочем, жители разбегаться не собираются. На них уже много лет никто не нападал, поэтому у крестьян притупились основные инстинкты. В последние столетия шведы сами нападали на соседей, убивали, грабили, насиловали. Война была только по ту сторону Балтийского моря, а дома было тихо и мирно. Сейчас мы избавим их от этого заблуждения, восстановим справедливость. Как говорила одна моя однокурсница, вляпавшаяся в индуизм, побудем кармой.

К лаю собак и топоту бегущих солдат добавились звуки вышибаемых дверей, а потом крики, стоны и плач. Стрельбы не было. Шведским крестьянам иметь огнестрельное оружие не положено, а своим я приказал, ежели шведы будут сопротивляться, действовать штыками и палашами, потому что в сырую погоду часто бывают осечки. Впрочем, сопротивления почти не было. Шведы, видимо, еще а-акают, пытаясь понять, что происходит. Молодых мужчин, женщин и детей с узлами в руках сгоняют на пустырь за деревней. В узлах одежда и еда на время путешествия с одного берега Балтийского моря на другой. Деньги и любые другие ценности солдаты складывают под старой елью с раздвоенным стволом. Рядом оставляют лошадей и коров, а свиней и домашнюю птицу убивают и варят в опустевших домах.

Я прохожу мимо плененных шведов. Все белобрысые и румянощекие. Большинство взрослых высокого роста и крепкого сложения. В общем, хорошая рабочая скотина. Получше той, что сейчас западноевропейцы возят из Африки в Америку. Этим повезло — останутся в своей климатической зоне. Будут заниматься тем же, что и раньше, только на моих землях в окрестностях Нарвы и Ивангорода. Из дворов, пожалованных мне царем, более трети не имеют хозяев, некому возделывать жеребья. Их займут шведские крестьяне и начнут возвращать кармические долги.