Корсары Мейна

Мишель де Граммон и Тим Фалькон, посовещавшись, решили добираться до Сантьяго по реке Яке-дель-Норте на каноэ, чтобы поменьше топать по земле, чего пираты очень не любили. Лодки вообще и каноэ в частности на Мейне достать было трудно, на Тортуге и в Пти-Гоав они шли нарасхват. И здесь им здорово помог губернатор Бертран д’Ожерон. Цель экспедиции капитаны сговорились никому не открывать, но этот хитрый лис сразу почуял возможность положить хороший куш в свой карман. Он быстренько конфисковал у кого-то несколько больших каноэ, сделанных из двух древесных стволов, и продал их пиратам за мизерную цену с намеком на то, что и ему причитается доля в их предприятии.

Ранним июньским утром Мишель де Граммон и Тим Фалькон оставили корабли примерно в шести лигах от берега под присмотром матросов, сели в каноэ, которых насчитывалось тридцать штук, и направились к заливу Монтекристи, куда впадала река Яке-дель-Норте. Стояла прекрасная погода, слабый ветер дул до самого полудня, но потом со стороны берега вдруг с громом, молниями и дождем налетел шквал, и на море началось такое волнение, что большие каноэ едва не пошли ко дну. Через полчаса свирепый ветер начал постепенно затихать, и к вечеру установился штиль, море стало похожим на озерную гладь.

На рассвете каноэ остановились в трех лигах от земли. Здесь предполагалось ждать до вечера, но в два часа пополудни на пиратов налетел еще один шквал, более мощный. К счастью, он оказался скоротечным. Когда его сила иссякла, корсары – они были более опытными гребцами, чем буканьеры, – стали грести к берегу, и в ту же ночь каноэ вошли в залив. В устье Яке-дель-Норте была не очень широкой, берега покрывали непроходимые мангровые заросли.

Вождь предупредил, что за деревьями, на твердой почве у берега реки, испанцы построили бруствер, чтобы не дать врагам высадиться. Сами они не принимали участия в защите укрепления – этим занимались индейцы-караибы, которые стали главными помощниками испанцев в деле поимки новых рабов. Кроме того, караибы служили в испанских войсках в качестве лазутчиков и следопытов, поэтому четыремстам пиратам пройти мимо них незамеченными не представлялось возможным. Индейцы сразу же донесут начальнику ближайшего испанского гарнизона, и тогда взять город с наскока точно не удастся.

Тогда Тимко решил тряхнуть стариной. Отобрав троих буканьеров, он ночью подкрался к индейской залоге с тыла, и ранним утром, едва начало сереть, напал на сонных караибов, прежде сняв часового. Этим он занялся лично – запорожские характерники научили его многим штукам. Индеец даже не успел ахнуть, как его душа вознеслась к древним богам.

И теперь Тимко очутился совсем рядом с настоящей сокровищницей испанцев, как утверждал вождь-аравак. В Сантьяго не подозревали, что городу угрожает страшная опасность. Пираты перехватили нескольких торговцев, направлявшихся в Сантьяго, и уничтожили небольшой отряд кавалерии – шесть человек, – который вышел из города. Похоже, испанцы хотели проверить, как себя чувствуют караибы, оставленные охранять бруствер и другие посты на океанском побережье.

Высмотрев все, что нужно, Тимко вернулся в лагерь пиратов, расположенный неподалеку, в густых зарослях. Там снаряжались мушкеты и пистоли, готовились абордажные веревки с крюками-кошками на конце, чтобы забраться на стены, а несколько корсаров, хорошо владевших испанским языком, переодевались в одежду убитых кавалеристов. У Мишеля де Граммона появилась интересная идея – войти в город через центральные ворота под видом своих. Так можно сохранить жизни многим пиратам и обеспечить эффект внезапности, который всегда помогал разбойникам побеждать более сильного противника.

– Сьёр, вы сильно рискуете, – нахмурившись, сказал Тимко, увидев Мишеля де Граммона, переодетого испанским кавалеристом.

– Не больше, чем любой из нас, – беззаботно отмахнулся Мишель: он уже весь был в предстоящем сражении. – И потом, меня никто и нигде не ждет.

Объяснение более чем убедительное. Собственно говоря, так долгое время считал и Тимко, пока не встретил красивую испанку. Образ Ядвиги вновь властно вторгся в его сознание. «Ладно, – думал он, – пусть ее и впрямь Тыш-Быковский не спрятал, а выдал замуж. Насильно!» В этом Тимко не сомневался. Но это ничего не значит. Они любили друг друга – нет, любят! – да и муж не крепостная стена, можно подвинуть. Наконец, не исключено, что Ядвига уже вдова, ведь Речь Посполитая постоянно с кем-нибудь устраивала грызню – с русскими, шведами, турками… Шляхтичи погибали тысячами, так почему бы среди покойников не оказаться и мужу Ядвиги?