Корсары Николая Первого

Возвращение в Архангельск получилось триумфальным. Особенно с учетом того, что город успел подготовиться – корабли на трое суток задержались у Соловецкого монастыря. Честно говоря, лучше бы без этого, но отпеть павших героев и достойно похоронить их – дело чести. Равно как и выделить долю трофеев их семьям. Кое-кто из команд попробовал возмутиться по этому поводу, но их тут же, даже не привлекая к столь досадной мелочи внимания командиров, выбросили за борт свои же товарищи. Ну, ничего, доплывут – берег в тот момент был всего-то в полумиле. А не доплывут – туда им и дорога. Впрочем, их и было-то всего двое.

На Соловках всех тяжелораненых перевезли в монастырь – архимандрит пообещал, что уход и лечение смогут обеспечить лучше, чем в городе. Что же, ему стоило верить. Туда же отправили пленных англичан. Уже много лет монастырь использовался в том числе и как главная тюрьма севера Империи. Как смиренно улыбнулся в бороду настоятель: «От нас не сбегут». Учитывая, что монастырь располагался на острове, да и опыта у персонала хватало, данное обещание выглядело более чем выполнимым.

Отпевание, похороны, короткая панихида… За это время весть о победе достигла Архангельска, так что в гавань корабли заходили под артиллерийский салют. В порту собралось, наверное, все население города, включая младенцев и стариков. Где-нибудь на Черном море или на Балтике случившееся тянуло разве что на мелкую стычку, но в этом тихом захолустье смотрелось по меньшей мере победой ангелов над силами ада. Бравым морякам сейчас были открыты двери всех кабаков и сердца любых красавиц.

При виде этого Александр мысленно хмыкнул и непроизвольно улыбнулся. Какой шок будет у местного общества, когда оно увидит физиономии кое-кого из этих моряков! Пожалуй, ради одного этого стоило простить случившееся безобразие, хотя, откровенно говоря, когда сам Александр в первый раз его обнаружил, более всего ему хотелось кого-нибудь убить.

А получилось все случайно. Когда после захвата острова Александр, оценив вместе с Гребешковым и Матвеевым ход работ, возвращался на «Миранду», он решил вначале побывать на «Санта-Изабель», куда вчера отправили раненых. Все же более крупный и устойчивый на волне бывший грузовой корабль позволял обеспечить им немного лучшие условия. Вместе с ними отправили туда и врачей, включая пленного британца, и все запасы медикаментов. Так что сегодня превращенная в плавучий госпиталь «Санта-Изабель» держалась позади основных сил и в драку не лезла.

Ну а раз уж все раненые там, захваченных на острове британцев тоже отправили к ним. Александр же поднялся на борт, чтобы оценить обстановку, раз уж все равно оказался рядом. И первым впечатлением от его пребывания был кошачий мяв, очень похожий на слышанный совсем недавно.

И что же он увидел? Аж четырех женщин! Все лица знакомые по переходу в Архангельск. Одна так даже очень знакомая. И откуда они, спрашивается, здесь взялись?

Как оказалось, ушли в море вместе со всеми, при попустительстве Матвеева. Понять можно и его, и женщин. С одной стороны, у них сейчас ни дома, ни мужей-отцов-братьев, кто-то погиб, а кто-то в море, на этих же кораблях. Разумеется, без крова они в Архангельске не останутся, Матвеев организовал все, что нужно, однако же быть приживалкой… Не самый лучший выбор, честно говоря.

С другой стороны, кто лучше женщины сможет обиходить раненых? Приготовить еду? Вот потому Матвеев и согласился взять их с собой, когда эти четверо пришли к нему, слезно прося об этом. Тем более что в море они с ним уже бывали, обузой не оказались… Вот только мичману купец ничего не сообщил – понимал, что Верховцев будет против. И оказался прав!

Откровенно говоря, гнев командира был вызван не тем, что от него что-то утаили. Когда-то еще отец говорил ему: капитану не стоит лезть в секреты трюма, на то у него должен быть хороший боцман. Точно так же не собирался он лезть в дела командира другого корабля, пусть тот и у него в подчинении. Матвеев у себя теперь «первый после Бога» – вот сам пусть и решает. И уж тем более не верил он, что женщина на корабле приносит беду.

Все так. Но на боевом корабле, по которому ведут огонь из всего, что может дотянуться, женщине все равно не место. Потому хотя бы, что картечи все равно, кого убивать. И подставлять под огонь женщину…

Нет, слыхал он, конечно, о кавалерист-девице. Надежда Дурова, конечно, героиня, офицер и все такое, но все равно это неправильно! И ругался мичман, когда узнал о незапланированных членах экипажа, так, что даже старшие товарищи уважительно кивали, слушая особо удачные многосложные перлы.