Корсары Николая Первого

Обмена залпами избежать не удалось, и корпус шлюпа загудел от проламывающих обшивку ядер. Вопли раненых, густой сочный мат, команды – все это смешалось в сплошную какофонию, густо приправленную пороховым дымом и запахом крови. Какие повреждения от ответного огня получил шлюп, было не видно, да и не влияло это уже ни на что. Русские применили еще один тактический прием, совершенно выпадающий из их обычного образа действий, и вновь удивили врага.

Так уж получилось, что последнюю сотню лет тактика русских строилась в основном на артиллерии. Абордажи были редки и являлись, скорее, исключением из правил. Это в уже ставшие легендарными времена Петра Великого, когда флот выглядел больше посаженной на корабли пехотой, абордаж был в чести. Тогда и впрямь творили чудеса, ухитряясь с обычных баркасов захватывать шведские корабли и с никогда не видевшими моря командами устраивать дерзкие рейды. Однако впоследствии все изменилось. Дерзость никуда не делась, но к ним добавились мастерство и расчет. Теперь над морем властвовали пушки.

Есть ли смысл удивляться, что никто не ожидал от мальчишки-мичмана действий в духе лихих корсаров прошлого? Встать борт о борт, дать залп и сразу же намертво сцепиться в абордажной схватке – такого уже давненько никто себе не позволял. Особенно учитывая, что и морская пехота, и обычные матросы на борту английских военных кораблей опытные, хваткие головорезы, сами готовые взять на абордаж кого угодно. В принципе, этим они занимались не раз – и потому не сообразили, что из охотника мгновенно превратились в добычу. А через секунду на них с ревом обрушилась толпа здоровенных русских мужиков, готовых отомстить и за погибших товарищей, и за только что пережитый страх. Тесную палубу фрегата мгновенно затопила толчея рукопашной схватки.

Британцы не были трусами. Они превосходили русских, по сути, ополченцев подготовкой и вооружением. Наконец, их было попросту больше, но на стороне мичмана оставалось преимущество внезапности. И, заставив противника увязнуть в свалке, он звучно шлепнул по столу последним козырем. Пока британцы вытесняли со своей палубы абордажников «Миранды», с кормы фрегата подошла «Санта-Изабель». И, не теряя времени, сцепилась с врагом.

Расклады поменялись мгновенно. Теперь численность была на стороне русских, и уже британцев, несмотря на их отчаянное сопротивление, оттеснили вначале от бортов, а потом на нос корабля. Они еще сражались, но то была уже агония и, когда какой-то помор ударом приклада отправил в беспамятство английского капитана, воля к победе окончательно покинула экипаж фрегата. Александр, воспользовавшись короткой паузой, крикнул, предлагая британцам жизнь. Его поняли все, и враги, и свои – для русских в портовых городах вроде Архангельска владеть двумя-тремя языками не достижение. Бой сам собой остановился, и англичане, быстро переговорив между собой, начали бросать оружие.

Вот и все. Мичман вытер пот со лба и устало сел на бухту лежащего тут же пенькового каната. Все, они победили. Теперь можно не волноваться. Он даже не понял, кто сунул ему в дрожащую руку бутылку с каким-то вонючим пойлом. Немного позже Верховцеву сказали, что это был ром, настоящий, ямайский, но сейчас он высосал содержимое, не чувствуя вкуса, и отправил опустевший сосуд за борт. Как ни странно, выпивка помогла – в голове не то чтобы прояснилось, но мысли перестали скакать подобно бешеному кузнечику. А через несколько минут вернулось и восприятие окружающей действительности, оказавшейся вполне неплохой.

Ни один из кораблей не получил серьезных повреждений. Больше всего досталось «Миранде», но это и неудивительно – бортовой залп фрегата в упор еще никому не добавлял здоровья. Пробоины в надводной части борта выглядели страшно, однако серьезной угрозы пока не представляли. В шторм, разумеется, это может стать проблемой, но уже стучали топоры – плотники заделывали пробоины досками. До Архангельска этого хватит, а там есть все, что нужно для нормального ремонта.

Фрегат получил хорошую плюху, но все же залп из немногочисленных и далеко не самых мощных орудий лишь незначительно повредил обшивку. «Санта-Изабель» и вовсе не пострадала, царапины, полученные в момент абордажа, не в счет.

Куда хуже пришлось людям. Убитыми и ранеными экипажи русских кораблей потеряли больше половины личного состава. Победа досталась им дорогой ценой, но мичман понимал, что иного с набранными с бору по сосенке, непривычными к абордажу командами сложно было ожидать. Скорее уж, потери выглядели сравнительно небольшими, хотя, конечно, получившие в грудь порцию свинца или абордажной саблей по голове с этим вряд ли бы согласились.