Корсары Николая Первого

Вообще, как показал еще прошлый рейд, наличие на борту женщины вносит в поведение экипажа во всех смыслах облагораживающее влияние. Умение смачно ругаться всегда было развито на кораблях, причем не только на русских – вон, англичане умели выдавать такие загибы, что уши отвалятся. Некоторые даже создавали из такого умения нечто вроде культа, а уж просто завернуть многоэтажные коленца умели все хоть немного послужившие, от капитана до простого матроса. Александр и сам, хоть и не считал себя особым мастером, запросто мог завернуть такое, что краснели прожженные гусары.

Здесь, конечно, все было малость проще. Как ни крути, наспех набранные люди просто не обладали требуемым опытом. Однако же сочный мат на палубах не был новостью. До тех пор, пока на кораблях не прописались женщины.

Как ни странно, при них ругаться, похоже, стеснялись. Во всяком случае, трезвые (а в походе Александр объявил сухой закон, и ослушаться его не рисковали). В бою, конечно, никто за словами не следил, но в спокойное время моряки если и ругались, то негромко и без особого задора. Словом, женщина на борту может не только накликать беду, но и облагородить.

То, что разносилось над палубой сейчас, из ставшей уже привычной картины выпадало полностью. Не просто грязная ругань, и не пара слов, брошенных в сердцах или для связки других слов. Нет, так рычат, распаляя себя перед чем-то серьезным. Александр встал – он уже представлял, что увидит. В прошлом походе уже случалось. И решать вопрос предстояло именно ему, причем быстро. Ох, тяжела ты, ноша капитана.

Ну да, вот оно, зрелище не для слабонервных. На баке[48], окруженные успевшей собраться толпой, замерли двое матросов. Один, со шрамом от уха до челюсти, поигрывал длинным, коряво сделанным ножом, второй, совсем еще мальчишка, похоже, не совсем понимал, что ему делать дальше.

Александр разочарованно вздохнул. На военном корабле их бы растащили уже, скрутили да дали линьков. Чтоб, значит, не буйствовали. Да и не дошло бы до этого, честно говоря – дисциплина все же там вбита в людей наглухо. А здесь и сейчас…

Команды для эскадры Верховцева набирались с бору по сосенке. Добровольцев, конечно, хватало, желающих отработать долги и заиметь монету-другую – тоже. Но попадались и такие вот, решившие, что море – хорошая замена каторге или подвалам Соловецкого монастыря. Варнаки, как есть варнаки. В прошлый раз тоже были проблемы, но после первого же боя все успокоилось, совместная рубка неплохо сплачивает. Но сейчас проблемного контингента вновь добавилось, и не все они понимали, что такое дисциплина. Особенно – на военном корабле!

– Отставить!

С каждым разом командный рык у Верховцева получался все лучше. «Петуха» он и так уже давненько не пускал, а сейчас, кажется, даже мачты содрогнулись. Оба драчуна аж подпрыгнули и повернулись к нему. Но если на лице молодого ясно читалось облегчение, то второй, тот, что с ножом, явно не понял еще, чем ему грозит ситуация и кто перед ним. Во всяком случае, демонстративно поигрывать своей железякой ему точно не стоило.

– Чего тебе, офицерик? Пошел отсю…

Он так и замер на полуслове, сведя глаза к переносице и ловя взглядом дуло револьвера, направленное ему точно в лоб.

– Брось нож.

А вот это Александр сказал зря. Слова будто выдернули матроса из оцепенения, и он, вместо того, чтобы начать думать головой, угрожающе шагнул вперед. И это было уже его ошибкой.

Убивать буяна Верховцев, конечно, не собирался. Во всяком случае, без веских к тому оснований, то есть в самом крайнем случае. Конечно, его никто не осудит, но и авторитета подобное вряд ли добавит. И потом, вот так, запросто, взять и пристрелить человека, с которым еще не так давно ел за одним столом… Александр не был закоренелым пиратом, которому что убить кого-то, что в гальюн сходить – разница незаметная. И пришло в голову понимание, что традиция матросам и офицерам питаться отдельно и вообще выдерживать дистанцию с подчиненными тоже не на пустом месте возникла.

Будь на месте лейтенанта по-настоящему опытный, возрастной офицер – проблемы не возникло бы в принципе. А сейчас авторитет у него был лишь среди тех, с кем Верховцеву приходилось идти в бой. Что же, придется исправлять упущение.

Никто даже не успел заметить, как ствол револьвера чуть качнулся вниз, но в следующий момент громыхнуло, вырвалось из ствола небольшое облачко дыма, и мгновение спустя раздался вопль. Все от неожиданности подались назад, и лишь Александр остался спокойным. Хотя одному Богу известно, чего это ему стоило.

Тяжелая свинцовая пуля ударила в ногу буяна чуть ниже колена. Стоит признать, ему повезло – кость она не задела. В ином случае, обладая внушительным калибром и сравнительно низкой скоростью, она бы эту самую кость раздробила. В нынешних условиях – гарантированная ампутация, а так – зарастет. Но зато кусок мяса изрядных размеров пуля вырвала, и теперь раненый выл, зажимая руками обильно кровоточащую рану, и весь мир для него сошелся в одной точке. Больно, очень, Александр ему даже посочувствовал немного.