Кортик фон Шираха

Как-то Отто стал свидетелем общения принца с генеральным секретарем подготовительного комитета Олимпиады-1936 профессором Карлом Димом. Министерство Геббельса задолго до открытия игр объявило внутренний конкурс на лучшие идеи, отличающие Олимпиаду в Берлине от предыдущих. Рядовой сотрудник, имени которого Отто не расслышал, предложил провести эстафету проноса олимпийского огня. Маршрут начинался в Олимпии, греческой долине – священном месте Олимпийских игр, потом проходил через Афины, Дельфы, Салоники, Софию, Белград, Будапешт, Вену, Прагу, Дрезден и заканчивался в Берлине. В эстафете приняли участие более трех тысяч спортсменов, каждый из которых нес факел один километр пути.

– Полезно вам, дорогой профессор, будет упомянуть в интервью, как вы родили идею эстафеты, – сказал принц, сидя за рабочим столом в министерском кабинете.

Отто в этот момент стоял рядом, пока его начальник ставил подписи на приглашениях. Рука принца с пером зависла и ждала, видимо, окончания беседы со спортивным функционером. Ждал и Отто.

– И как же я ее родил? – поинтересовался профессор Дим.

– Вы… Факелы. Факельная эстафета…, – принц размышлял вслух. – Факельное шествие. Огонь, священный огонь… Солнечное колесо, колесница…

Он отложил перо. Капля чернил, мечтавшая стать подписью, уныло засыхала за невостребованностью.

– Нет, ведь это – Греция. Эллада! – Принц взял лежащий перед ним фотокаталог Старого музея Берлина[16].

Полистал, остановился на коллекции классического античного искусства. Развернул понравившееся фото профессору. – Ну, вот! Помню, что где-то видел!

Профессор Дим взглянул на фото древнегреческой вазы с изображенными на ней атлетами с факелами в руках.

– Ну, да. Кто сказал, что они все бегут одновременно? Могут и по очереди, – согласился профессор. – Вы имеете в виду, что я когда-то ходил в музей, увидел античную вазу, и меня осенило. Так и буду говорить?

Принц одобрительно улыбнулся.

01 августа 1936 года Отто получил разрешение принца увидеть олимпийский огонь в центре Берлина на последнем участке эстафеты в составе своего бывшего подразделения Гитлерюгенда, которое покинул совсем недавно. 30 тысяч молодых людей, выстроившись в шпалерные ряды, встречали последнего факелоносца Зигфрида Айфрига радостными криками и аплодисментами. Никогда еще Отто не был так горд за себя, своих друзей, свою страну, как в этот день на Унтер-ден-Линден. Все с упоением слушали речь Адольфа Гитлера, объявившего в прямом радиоэфире XI Олимпийские игры открытыми. Установленные на каждом углу города радиорепродукторы транслировали слова фюрера на всю нацию и на весь мир, а потом зазвучали фанфары и музыка Вагнера, в исполнении оркестра, которым дирижировал Рихард Штраус.

В приподнятом настроении шел Отто Шульц по окончании мероприятий по Унтер-ден-Линден. Улица полыхала огнями установленных стальных чаш-факелов, как было сказано доктором Геббельсом: «Чтоб олимпийский огонь Берлина горел и не гас в веках». Тротуары были заполнены восторженными людьми, так что кое-где приходилось протискиваться сквозь толпу или плыть вместе с ней по течению. Сам не понимая как, Отто оказался на Фридрихштрассе и тут же свернул на Францёзишештрассе к кондитерской фрау Шмук. За витринными стеклами горел свет, Барбара обслуживала покупателей. Видимо, Шмук решили работать все дни Олимпиады в усиленном режиме допоздна, что для дела было весьма выгодно. Разглядел Отто и объект своего вожделения – Оттилию, привычно хлопочущую по украшению стеллажа быстро раскупаемыми сладостями.

Он потоптался у порога, но, вдруг решившись, уверенно вошел внутрь, подставив ноздри удару знакомого ванильного шторма.

– О! Кто к нам пожаловал?! – дружелюбно воскликнула Барбара Шмук. – Смотри, Оттилия, кто это к нам?

Отто вытащил из глубины своей воли улыбку и надел на лицо. Этому приему он научился у потомственного аристократа принца цу Шаумбург-Липпе, тот с легкостью профессионала проделывал подобную процедуру ежечасно, что стало наглядным пособием для юноши.

Оттилия взглянула на Отто, глаза ее, казалось, засияли радостью.

– Отто! – тоже улыбнулась она. – Я так рада тебя видеть? Когда ты приехал? Ты вернулся навсегда?

Это «навсегда» щелкнуло парня по носу, будто первая капля начинающегося ливня. Неожиданно и не больно. Вроде как, готовился, что может начаться сильный холодный дождь, вот же – черные тучи, вот – гром вдалеке и вспышки молнии где-то там в облаках предвещали серьезные неприятности, но первая теплая капля, ласково ударившись о переносицу, будто сказала – «Привет! Я соскучилась».

От неожиданности уголки рта юноши по старой привычке потекли вниз, но улыбчивое лицо принца из мысленной инструкции вновь вернуло их на место.

– Я тут по делам, фроляйн! – произнес самую идиотскую из возможных фраз Отто и сконфузился.

Оттилия улыбнулась еще шире.

– Да, по делам! Я понимаю. Отто! Ты наверное забыл, мое имя созвучно твоему. Не фроляйн.

Мать, глядя на дочь, одобрительно кивнула на это кокетство.