Корзина полная персиков в разгар Игры

– Слышали, ироды, глас праведный?! – зарокотал бас отца семейства, – Ты уже и Дмитрия с пути совратил истинного! Мало тебе своей души заблудшей! – Гордей неуклонно приходил в ярость и жена, успокаивающе, положила свою руку на его пульс, – Анчар удушения склоняется над Отчизной нашей и отравляет сознание народа! Цитирую вам труды генерала Куропаткина, – начал немного сдерживаться генерал, – а выразил он мысль свою примерно так: Немецкий студент, то бишь «бурш», со всеми его корпорациями ничего, кроме чувства презрения, в русском «передовом» студенте не возбуждает. Но и зрелище пирующих бошей не из приятных и отвечающее в общем тому, что о нем пишут. Но и это глупое веселье не возбуждало в господине Куропаткине такого тяжёлого чувства, как попойки русских «передовых» студентов, кончающиеся, большей частью, ночной визитацией публичных домов. Самое тягостное в этих попойках и есть эта невозможная смесь разврата и пьянства с красивыми словами о несчастном народе, о борьбе с произволом и тому подобном, приводит Куропаткин слова Александра Изгоева, автора Вех и иудея:«хотя Бурш пьянствует, плоско острит, безобразничает, но он не рядит своего пьяного веселья в яркие одежды мировой скорби. Разбивая уличные фонари, он и сознает, что буянит, а не думает, что протестует против современного строя. У нас же и в кабаках, и в местах похуже «передовые» студенты с особой любовью поют и «Дубинушку», и «Укажи мне такую обитель», что есть отличительная черта лакейского мышления в любой его форме – это нелюбовь к народу на чисто физиологическом уровне, глубокое презрение к нему». Они сами и не сознают этого, но оно так и есть. Теперь вот господин Вячеслав фон Плеве38, что на место Сипягина сел, им покажет, – с этими словами Гордей испустил вздох и успокоился, хитровато-победоносно посматривая на непонятных ему отпрысков.

«Скобелевская, вернее даже Макаровская39 бородища у папы, а взгляд как у Пугачёва» – подумал Пётр.

– Вы правы, отец, без малейшей иронии: всё что Вы сейчас изложили есть истина от начала до конца, – ответил Борис, – но студенты есть незрелая часть общества и показателем его глубинных настроений быть не могут. Я же вращаюсь во взрослых кругах образованных мужей, которые, в определённой степени, разделяют мнение таких студентов, но выражают всё это трезво и мудро. Суть же, при этом, не меняется.

– Значит и они ничем не отличаются от буяна, огульно протестующего против существующего строя.

– Нет, отец, они глубоко образованные, сведущие в науках общественных люди и смогут камня на камне не оставить от любых высказываний того же консерватора Куропаткина, вздумай он с ними поспорить, развивая ту же мысль.

– Твои учёные есть предатели Отечества, Борька, и больше никто!

– Они патриоты, отец, и видят свой путь спасения Отечества. По моему глубокому убеждению – путь единственно верный. А про изучение истории хорошо сказал Вольтер: «История есть не что иное, как картина преступлений и несчастий». И заниматься-то ей противно.

– Ну нашла коса на камень, – буркнул Петя, – ни вкусно не поешь больше, ни отдохнёшь душою.

Расходились гости как обычно в скверном настроении. Прощались вроде бы и тепло с родителями и самыми младшими у ворот под жужжание калильного фонаря. А на чёрствые именины40 Гордей Евгафович заставил себя вновь углубиться в работу и «не хандрить от скверностей настроя душевного».

Через пару дней московский сыск неожиданно вышел на одном из рынков на травника, который покупал у прибывшего крестьянина мешочки с болиголовом и цикутой. Разбирающийся в травах сотрудник выкрал мешочки, чтобы убедится в своём предположении и проследил, куда возвращается с рынка травник. Установив названия ядовитых растений с помощью профессора университета, сыщики нагрянули в домик травника, что ютился на дальней окраине Марьиной Рощи. Обыск, который проводили Глеб со сведущим в травах полицейским, показал, что дом подозрительного мужичка буквально завален всевозможными ядовитыми травами. Хозяин-травник и не скрывал этого, куражился и хвалился:

– Да вот, и болиглав имею, всё что хошь есть у старого Мины Панкратыча! Вот вам и зелье ведьмино, возьмите, да отведайте: тирлич-трава да жабья косточка смиряют гнев властей, оставите, может, старика в покое. Золототысячник ещё называется, аль бешена-трава.

– Вы бы, отец, помолчали немного, – раздражённо заметил сыскарь.

– Вот вам и разрыв-трава, она же и ключ- и спрыг-трава, брось её в кузницу, кузнец и работАть-то не сможет. На которой траве в Иванову ночь коса переломится, та и есть разрыв-трава, – не унимался старик, – Разрывает она запоры тюрем, сажайте мя, не сажайте, всё равно убегу. Сатанинскую силу она превозмогает, клады находит. И поляницу и водяницу41 отваживает. Ты попробуй разок. И одолень-трава – цветок рудожёлтый русалочий есть. Едешь ты в дальний путь, положи её в ладанку – сбережёт в дальней дороге. И нечуй-ветер есть и плакун-трава. А приворожить кого надо – любжу-траву ищи. Можно и изурочить42.