Корзно

череп принадлежал сильному, высокому, мускулистому мужчине, умершему в возрасте 45-48 лет, с широким низким лицом, сильно выступающим тонким горбатым носом, низким лбом и крупными, слегка выпуклыми глазами. Отличается от черепов древних черниговцев и более всего походит на черепа новгородцев, однако с отчетливыми признаками средиземноморского типа, указывавшими на наличие греческой крови во втором или третьем поколении.

"Матерью Всеволода была вторая жена Свояка - дочь новгородского посадника Мария, а бабкой по отцу - гречанка Феофания Музалон, жена Олега Гориславича".

Тут ошибка: Феофания Музалон не была Буй-Туру родной бабкой.

Потом... придёт Батый.

Здесь было немало мощных городищ, нередко с 2-3 укрепленными площадками, с примыкающими к ним селищами по 25-30 га. За полтысячи дворов, несколько тысяч душ. Погибли. Даже названия не сохранились. Это - дополнительно к той трети русских городов, известных по летописям, которые не восстановились после нашествия.

В Липинском городище - остатки колодца. Колодец действовал на протяжении полутора тысяч(!) лет - от скифского времени (VI-II до н.э.). Прекратил своё существование в 1239 г.: забросан трупами животных, засыпан землёй.

3 марта 1239 г. "взят град Переяславль копьём, изби весь". Осенью Берке и Батый подступили к Чернигову. Монголы "меташа бо каменем полтора перестрела, а камень можаху 4 мужи сильни поднятии".

Русский "перестрел" - 200-250 м.

18 октября 1239 г. Чернигов сожжён, жители перебиты. Князья черниговские бежали в Венгрию. Монголы разорили русские земели вдоль Десны и Сейма, вернулись в Половецкую степь.

1240 г. - удар ордынцев по Киеву, поход на Запад.

В Курске: "Сплошным слоем вперемешку лежат кости и черепа. Толщина слоя до 30 см".

В Синодике: "убиенного за православную веру князя Андрея Рыльского и княгиню его Елену... князя Василия Рыльского..., князя Дмитрия Курского, княгиню его Феодору и сына их Василия, убиенного от татар... князя Иоанна Путивльского, страстотерпца и чудотворца, убиенного от татар за христианы... князя Андрея Вруцкого и сына его Василия, убитого в Путивле...".

Курск стал резиденцией баскака, центр Курской тьмы.

Плано Карпини о баскаках:

"Башафов или наместников своих они ставят в земле тех [князей], кому позволяют вернуться [в свои владения]; как вождям, так и другим подобает повиноваться их мановению, и если люди какого-либо города или земли не делают того, что они хотят, то эти башафы возражают им, что они неверны татарам, и таким образом разрушают их город и землю, а людей, которые в ней находятся, убивают при помощи сильного отряда татар, которые приходят без ведома жителей по приказу того правителя, которому повинуется упомянутая земля, и внезапно бросаются на них".

Курск сумел восстановится после первых ударов. Его уничтожило за два поколения "иго которого не было".

В 1596 г. на старом Курском городище по указу царя Федора Ивановича Иван Полев и Нелюба Огарев возводят новую крепость. Один из той трети городов русских, что были разрушены и восстановились после нашествия. Через три века.

***

Расстояние до Курска от Великого Устья на Десне, где мы с лодочки вылезли да снова на коней влезли - шестьсот вёрст по реке. По дороге в 21 в. - триста. При всём моём желании походить по этим местам, посмотреть-пощупать - нет времени. Перебрались на северный берег и погнали.

Ушли от населённых мест, срезая излучину Сейма, где он огибает Дмитриевско-Рыльскую гряду. Поднялись выше. На сухое. В Степь. Ох и славно здесь поскакивать! Денно и нощно. Днём-то жарко, дышать тяжко. А вот ночью - красота!

Едем... будто в мир. В незнамо куда. Во всюда. Тишина, простор...

"Ой, ты, степь широкая,

Степь раздольная,

Широко ты, матушка,

Протянулася.

Ой, да не степной орел

Подымается,

То Ванёк-князёк

Разгуляется.

Ой, да не летай, орел,

Низко ко земле.

Ой, да не гуляй, Ванёк,

Близко к берегу".

Я народным песням верю. Вот и ушли от реки на высокие места.

Люблю Степь. В мирное время вырос: не жду разнообразных... "работы снайпера".

В звуке движения отряда, в беззвучии Степи приходят стихи. Ефимыч с его гитарными переборами:

"То ли ветер остыл, то ли душа горит

И на что не гляди - всё черным черно.

Сам не знаю куда нынче путь мой лежит,

Да не всё ли равно! Ой, да не всё ли равно

Летняя ночь темна, ну да то не беда,

Чтобы ехати нам ой, да не знамо куда

Не нужна ни Луна и не звёздная шаль,

А нужна лишь одна только даль, да печаль

А может выйдет мне путь не на пир не на бой

Не за ясной звездой и не на встречу с тобой,

А пойдёт он туда, где Земля будто храм,

Обходя города, по полям, по горам.

Там за всё, что люблю в этой жизни земной

Я свечу затеплю и поеду домой".

Мда... А печаль - от дали. От огромности мира и его красоты. И малости себя в нём.

Только я знаю - куда. И путь мой города не обходит - там люди живут. Там и "пир", и "бой", и встречи. Разные. Надо торопиться. Надо успеть встретиться. А свечку... дома затеплю. Когда доберусь. Если...