Косьбище

Это уже присяга в Российская империя. Ни слова о России, народе, православии. Или хотя бы о правящей семье, доме… Только НАСЛЕДНИК. Хорошо сказано: «права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые». Отберёт его ВЕЛИЧЕСТВО у кого-нибудь «права и преимущества», узаконит своим указом, а мы и рады: «одобрям-с». Всегда, «не щадя живота своего». Согласно присяге.

Государь наш, Павел Петрович, был человек многих удивительных свойств и соображений. Раз узаконил он право своё, а прочим — обязанность, что всяк едучий в карете должен при виде персоны государя остановиться и из кареты выйти. Говорят, что гуляя как-то в свою последнюю осень встретил он экипаж, в коем ехать изволила молодая супружеская пара. Бывшие при нём солдаты карету остановили, и ехавших в ней извлекли. Как по этикету придворному и установлено есть, поставили молодых супругов на колени перед государем. Государь-император изволил им своё отеческое внушение сделать. Да и отпустить с миром. Однако же погоды в те поры были холодные, вставать на колени пришлось возле кареты да и прямо в ноябрьскую лужу. Молодая была в тягости, от холода да от сырости занемогла и в три дня померла горячкой. Безутешный же молодой вдовец вскорости навестил Михайловский замок, где и приложил руку свою, как говорят иные, к затягиванию шарфа офицерского на шее Его Императорскаго Величества и Самодержавца. Вот и пошла с той поры русская ненародная мудрость: «В России неограниченное самодержавие. Ограниченное удавкой».

Люди же в тайных делах сведущие по сему случаю имеют обыкновение добавлять: «Точно — удавкой. Англицким мылом намыленной».

Озаботимся же вопросом душеспасительного свойства: было ли сие деяние «добром» или «злом»? Не для молодого гвардейского офицера — он-то свой выбор сделал. Для нас, грешных: как оценить деяние сиё? Можно назвать оного гвардейца борцом противу самодержавия, можно — мечом карающим в руце божьей, сокрушившим гордыню непомерную. Можно — мстителем за невинно убиенную супругу и младенца неродившегося. Или же сказать: изменник, подкупленный иноземным золотом, предатель, преступник, преступивший присягу и поднявший руку свою премерзкую на самое святое — на богопомазанника. Или просто — циничный карьерист, заработавший таким образом повышение в чине. Не всем же везёт как Скалозубу:

«Довольно счастлив я в товарищах своих,
Вакансии как раз открыты:
То старших выключат иных.
Другие, смотришь, перебиты»

На Западе этот феодальный «культ личности» несколько смягчается иерархией земельных отношений: «мой феод в этом домене. Кто в домене главный, тот и мне начальник». Но здесь, на «Святой Руси» «княжии» — безземельные. Чисто «служивые». Причём служат не на «договоре подряда», а на «подарках»: сколько князь соизволит дружине отстегнуть — то и счастье. С учётом благорасположения начальствующего, который из «отстёгнутого» тебе твою личную дольку выделил. Хватит на новые подштанники или нет — как господин скажет. Совершено зависимое положение. Как у холопа.

На Западе это требование личной преданности, «не щадя живота своего лизать только вот эту задницу» несколько ограничивается понятием «дом». Преданность предполагается ко всем членам правящего дома. И мерзавца, герцога Алансонского не могут тронуть, поскольку он — брат короля. Но других-то можно резать.

На «Святой Руси» только один «дом» — Рюриковичи. Все — родственники. И резать их нельзя. А вот людей их — можно.

Последнее, что хорошенького успел сделать Владимир Святой своему сыночку Ярославу Мудрому — пошёл на сына войной. Конкретно повёл своих матёрых русичей-гридней на их же воспитанников, учеников, частью — просто сыновей — на гридней сына своего. Собрался положить несколько сот лично знакомых, многократно помогавших и защищавших его «мужей добрых», друзей-приятелей, за расхождение с сыночком по теме: «а где моя долька с тех 400 кг серебра, на которые ты пермяков опустил?».

Самая большая сумма штрафа, упоминаемого в «Русской Правде» — тысяча гривен. Счёт, который князь Изя Волынский выставил Гоше Долгорукому за своих убитых «старост, огнищан, тиунов». Славные русские воины, дружинники княжии вырезали кучу других русских людей, мирных, безоружных гражданских чиновников, тоже — «княжих». Гоша «чистосердечно» признал, дал слово заплатить виру. Чем хорошо княжье слово: «сам дал — сам взял». Ни виры за убиенных, ни угнанные в результате этого избиения стада скота — возвращены не были. У Гоши ручонки не только длинные, но и цепкие: что попало — то пропало.

Не имеющие гарантированного дохода, лишённые права владеть недвижимостью, живущие на подачки господина своего, вынужденные убивать недавних сотоварищей, своих же воспитанников или учителей, лишённые нормальной семейной жизни, ненавидимые и ненавидящие, презирающие окружающих… Янычары «Святой Руси»… «Господа офицеры»…