Кошачье шоу

— Только то, что шалости с монастырскими телефонами перекинулись и на церковь. Красная краска в купели, типа того, — выпалила она с отвлеченным видом.

Мэтт задумался, представляла ли она свою дочь, опускающую руку на гладкую поверхность кроваво-красной воды:

— Он считает это сатанисты или как?

— Он не упоминал этого. Но я об этом думала. Слушай, я могу спросить у криминалистов, но вообще сомневаюсь, что это могут быть они. Отец Эрнандес совершенно точно напуган чем-то, что его вообще не беспокоило еще несколько недель назад. Он хорошо держится, но испуган до краев подола своей рясы. Может, это страх потерять имущество Тайлер. Я звонила адвокату прихода.

— Есть кое-что, что я даже не знаю, стоит ли вам говорить, — начал Мэтт.

По секундной жадной вспышке в ее глазах он понял, что зашел слишком далеко, чтоб теперь отступать. Его ложное чувство близости с лейтенантом Молина через Темпл заставило его забыть, что она была опытным детективом по расследованию убийств и вовсе не была настроена играть в игры с чьей-либо совестью.

— Что? — спросила она резко.

— Отец Эрнандес, — продолжил он, жалея, что вообще открыл рот.

— Он пьет, — закончила она фразу, которую он оборвал. — Этот слух буйно разрастается по всему приходу уже две недели. Ну да, что-то новенькое об отце Рафе. Он из старого мира, деспотичный, часто разъяренный пастор, хотя бы для тех из нас, кто не чувствует, что четки в руках означают начало и конец молитвы. Но он никогда не был пьяницей.

— Значит, вы согласны, что это его теперешнее поведение настораживает.

— Разумеется. Как и твое.

Мэтт заморгал, словно пытаясь отделаться от гипнотического взгляда кобры. У лейтенанта Молины были такие глубокие, ясные голубые глаза, что в них тяжело было не упасть, как и в постоянные ее ловушки, может быть. Все, кто по долгу службы занимаются так называемой помощью, обладают в той или иной степени харизмой.

— Мое? А что тревожного в моем поведении? — он использовал обезоруживающий тон, который так хорошо срабатывал с библиотекаршами, медсестрами и церковными экономками. — Я всегда сдержан.

На лейтенанта Молину это не сработало. Ее сощуренные глаза сузили зрачки, которые теперь мелькали сквозь пушистые ресницы:

— Это могло бы означать, что тебе есть, что скрывать, или что ты предпочитаешь что-то умалчивать. Нечто большее, чем твоя бывшая профессия. В этом случае — если это убийство, а это уже дело — попахивает религиозным загибом. Все с религиозным прошлым — под подозрением.

— По крайней мере, это оставляет вне подозрения Темпл, — остроумно заметил Мэтт. — Ей будет приятно узнать, что равнодушный унитарий обладает такими защитными качествами.

— Нет, не оставляет. Мисс Барр рождена быть жертвой по совместительству. И в этом ее вина.

— Вы говорите о встшебниках.

— И не только.

Единственная поднятая бровь на мужественном лице Молины производила куда большее впечатление, чем на чьем-либо другом. Синдром мистера Спока.

— Вот что я хотел вам посоветовать, проверить прошлое всех, с кем связана мисс Тайлер. У вас должны быть способы выяснить все: от количества пломб в зубах до их тайных прозвищ.

— У нас есть способы, как ты знаешь. Ты все еще злишься, что я выяснила про отсутствие твоих водительских прав?

— Нет.

— Или, что включила это в отчет?

— Может быть.

Лейтенант Молина развернулась, так что теперь они стояли лицом к горячему солнцу, спиной к монастырю. Мэтт взглянул на спортивные часы на его левом запястье, как вдруг где-то за церковью раздался детский крик. Была середина утра, детей отпустили на перерыв.

Молина замерла, поднимая голову, точно животное, внимательная, полагающаяся на какое-то свое секретное чутье. Узнала ли она свою дочь, которая играла неподалеку от места особенно жестокого убийства беззащитной старушки? Но ведь все преступления были жестокими.

Затем ее едкий взгляд снова вернулся к нему.

— Короче, ты все еще бесишься из-за того, что я про тебя разузнала.

— Мне все еще интересно, почему. Может быть, вы пытались защитить Темпл от очередного таинственного мужчины.

— Защита ей просто необходима, — голос Молины звучал почти зло. — Эту женщину нельзя выпускать без поводка, ну или хотя бы без прав. Нет, я не о мисс Барр волнуюсь, — Молина наклонилась ближе. Мэтт был поражен ее внушительными размерами, хотя она была почти его роста. Это тренировки сделали ее такой огромной. Часто от женщины такого не ожидаешь. — Я хочу Макса Кинселлу, — сказала она подчеркнуто и с напором, которого он никогда от нее не слышал. — Никто не исчезает, не оставляя никаких следов. В его случае, единственная улика это тело в отеле «Голиаф». Но никто не уходит безнаказанным, пока у меня на столе лежит открытое дело.

— Думаете, он вернется, — сказал Мэтт с неожиданной проницательностью, — за Темпл?