Кошачья добыча

Розмари мягко отпустила кота, поставив на землю. Громко заурчав, словно от недовольства, тот двинулся к Гилльяму. Малолетний детёныш уселся поперёк тропинки, и кот забрался к нему на колени. Мурлыча, потёрся мордочкой о детскую щёчку. Розмари окинула их обоих долгим взглядом, желая всем сердцем, чтоб то было всего лишь началом обычного дня, — и что она могла бы со спокойной душой оставить этих двоих играться, без задней мысли занявшись привычными делами. Затем глянула вверх, на тропинку, теряющуюся высоко в скалах. Пелл мог вернуться уже в любую секунду. Начавшийся прилив скоро перекроет всю дорогу. Двинуться ли ей и дальше в обход, по скалам, или пересечь взморье? Какой тропой решит двинуться сам Пелл, возвращаясь?..

— Гилльям, мы должны сейчас же уходить. Мы не можем дольше оставаться здесь.

— Не петляй. Оставайся здесь.

Слова исходили из горла Гилльяма. Но детский голос не вязался со взрослой манерой говора. Он сидел, уставившись на неё; широко распахнутые глаза глядели смело и уверенно. Кот притулился бок о бок с ребёнком, его голубые зрачки словно отражение вторили взгляду мальчика.

— Нет, — проговорила она тихо. Розмари знала, чьимысли облекает сейчас словами этот голосок. Разум дрогнул, пошатнувшись, при одном воображении, что её дитя может быть затронуто Уитом, — благословенной или проклятой, но запретной магией. Быть того не может. В Пелле не было ни капли Уита, да и в её семейном древе слыхом не слыхали о кровной магии. Она уставилась на него во все глаза.

Нет. Он не больше Уитти, чем ты. Кошки разговаривают с теми, кто им по нраву, без разницы, под Уитом он или нет. Он слышит меня, ибо способен услышать. В отличии от тебя. Ты слышишь меня, знаешь, что я говорю правду, но продолжаешь притворяться, что пренебрегаешь ею. Ты не можешь сбежать от него. Ты останешься стоять здесь и сразишься с ним. Я сделал всё возможное, но, боюсь, меня одного недостаточно.

Мысли в её голове обрели форму, сплотившись в нежеланное, но неизбежное:

— Я не могу, кот. Я не могу бороться с ним. Он слишком большой и сильный. Он причинит мне боль или даже убьёт. Я могу драться с ним. Я не буду.

Гилльям заговорил снова, по-детски склоняя взрослую речь.

— У тебя нет выбора. Он уже идёт сюда.

Если ты не станешь бороться, он причинит тебе боль или убьёт. Если сразишься, он может ранить или убить тебя. Но, по крайней мере, ты получишь удовлетворение, ранив его первой. Даром это ему не обойдётся. Я видал его на городских улицах. Я опередил его, забежав вперёд, но он уже идёт. И скоро будет здесь.

Розмари развернулась, чтобы проследить за кошачьим взглядом. Там и в самом деле виделся Пелл, с трудом тащившийся по тропинке в их сторону. Он выглядел изрядно потрёпанным, хуже некуда. Она задалась было вопросом, что с ним приключилось; уж больно тот был зачуханный, весь в грязных следах, — весьма странно для обычного вечера, даже проведённого в таверне. Спускаясь к ним с вершины холма, мужчина прихрамывал; изящно скроенные вещи изгваздывали пятна грязи, — равно как маска гнева марала лицо, вытравливая всю былую красоту.

Подняв с земли на руки Гилльяма, Розмари встала на ноги. Она б сбежала, будь это в её воле, но для бегства было уже слишком поздно. Бежать было некуда, и прятаться тоже. Кот сидел подле её ног. Хвост был аккуратно свёрнут вокруг лап.

— Он идёт убивать, — произнёс Гилльям тихо.

От этих слов её пробрал ледяной озноб. Мысль, знала она, принадлежала Мармеладу, но слышать, как ту озвучивает словом собственный сын… истина звенела в ушах всё громогласней. Сегодня он убьёт кота. Завтра, быть может, её саму. Даже не забери он их жизни, Пелл как есть изничтожит жизнь, что она с таким трудом выстраивала здесь, — вместе с будущим, что представлялось ей, что принадлежалоеё ребёнку и ей самой. Неважно, умри она или выживи, Пелл украдёт у неё мальчика и превратит во что-то иное, — в незнакомца, чужака, которого она никогда не сможет полюбить.

— Ступайте внутрь, — наказала женщина обоим, ребёнку и коту. — Гилльям. После того, как закроешь дверь, потяни за верёвку от щеколды. Ты знаешь как; ты видел, как твоя мать проделывает это, и не раз. А потом поднимись на чердак и оставайся там, что бы ни случилось.