Кошачья гордость, волчья честь

Я согласно хмыкнул, а сам едва подавил порыв оглянуться: все равно кошки за каретой не было видно.

Пари или нет, но мне вдруг действительно стало любопытно, чем же так восхищен Трай. Мой рыжий друг, мягко говоря, не отличался постоянством в близких отношениях с женщинами. Не знаю, как дело обстояло сейчас — мы не так уж часто виделись в последние годы — но, насколько я мог судить, ничего не изменилось. И было совершенно непонятно, чем настолько заинтересовала его эта Огнеяра.

Память услужливо предъявила подсмотренную несколько дней назад сцену, отпечатавшуюся во всех деталях, и я уже всерьез задумался: а не выяснить ли в самом деле на практике, что в этой кошке такого восхитительного? Обязательств никаких я этим не нарушу и новых на себя не приму, так почему бы не попробовать?

Впрочем, заниматься удовлетворением собственного любопытства прямо сейчас я не собирался. Сначала надо было разобраться с делами и только потом переходить к развлечениям. А если кошка уедет… не думаю, что я буду сильно страдать по этому поводу.

Огнеяра

После стычки с вампирами наступило затишье, и этот факт меня не слишком-то радовал: не люблю, когда не знаешь, откуда ждать беды. А о том, что ждать ее непременно стоит, говорило и мое чутье, и чутье остальных девочек. Я буквально кожей ощущала, как от чьего-то пристального взгляда в спину шерсть на загривке встает дыбом, и плевать, что никаких наблюдателей в ближайших окрестностях не было, да и звериный облик я принимала только для сна.

Болезнь Черного Когтя меня не тревожила, а, скорее, озадачивала. Причем не столько она сама — мало ли, простудился человек, — сколько реакция на нее Златолеты. Ведьма явно была в курсе того, что с ним случилось, и это явно оказалась не простая зараза, но при этом подробностей не знала даже ее сестра. Они из-за этого даже всерьез поругались, первый раз на моей памяти. С одной стороны, подобное поведение Златы беспокоило, но, с другой, успокаивало: лекарша была уверена в выздоровлении собственного пациента, и мы могли надеяться, что вернем волка домой в целости и сохранности, и за труп доверенного посланника с меня не спросят.

Еще меня не оставляла иррациональная убежденность, что, помимо ведьмы, в курсе истинных причин происходящего обе тени, но тут я поручиться уже не могла. С ними всегда создавалось ощущение, что они все знают, о чем бы ни шла речь. Сквозило что-то неестественно пронзительное в их взглядах, будто теням ведомо нечто, недоступное простым смертным.

Но они в целом весьма загадочные существа. Я за долгие годы своей жизни, большую часть из которых провела в походах и путешествиях, пересекалась с ними от силы пару раз, ни разу не видела в деле и лишь слышала легенды. Если настоящих ведьм и колдунов встречалось мало, то теней многие вообще считали сказками. Самой правдоподобной мне казалась версия, что эти ребята — нечто вроде очень закрытого воинского ордена. Ни Яродара (наша вторая тень), ни Велесвета ни на какие вопросы не отвечали, только поглядывали со своим обыкновенным пониманием и сочувствием, так что прояснить этот пробел в образовании за их счет не удалось, с чем мы все довольно быстро смирились.

Странно, но болеющий Варс вел себя значительно приличней, чем здоровый. Не требовал повышенного внимания к собственной персоне, смиренно глотал лекарство и старался не создавать пассажиркам кареты дополнительных трудностей. Во всяком случае, они на него не жаловались и даже, кажется, искренне радовались возможности разнообразить дорогу подобным «развлечением». А я волку даже немного завидовала: дождь упрямо полоскал нас всю дорогу, в повозке же было тепло и сухо.

А вечером следующего после нападения вампиров дня я сделала еще одно удручающее открытие. Сильнее непогоды и неизвестных опасностей меня занимала даже не тревога о княжне, а отсутствие ночных свиданий с рыжим. Говорят, к хорошему быстро привыкаешь, а в постели он определенно был хорош, и за эти несколько дней мое тело привыкло к тому удовольствию, которое дарили его прикосновения. Пресытиться обществом Трая я пока не успела и теперь, как ни смешно это звучит, страдала от неудовлетворенности. Хвоста облезлого я в этом кому-то призналась бы, но настроения подобное состояние не улучшало.

Дорога в таких условиях тянулась долго и весьма уныло, но даже она в конце концов подошла к концу: мы въехали в Верель. Все заинтересованно заозирались и заметно оживились, даже лошади ускорили шаг.

Город был большой и начинался постепенно, с садов и полей, часть из которых уже убрали, и теперь достаточно большие пространства чернели вскопанной землей. Потом начался собственно сам город, дома пошли чаще, стали попадаться зеваки, провожающие взглядами нашу процессию. И взгляды эти окончательно отбили у меня желание оставлять здесь Леду.