Кошачий глаз

— Американец! Так называемый американец! Все ясно, господа! Когда Огюста узнала об истории с «кошачьим глазом», она почувствовала себя оскорбленной и решила увидеться с мадемуазель Сарразен. Югетта мне об этом рассказывала. Огюста была в таком состоянии, что Югетта не решилась впустить ее в квартиру. Огюста угрожала мадемуазель Сарразен, но та не отнеслась к ее словам серьезно. Огюста показалась ей безобидной. Но тот, кто мог быть покинут Югеттой, как Огюста покинута мной, стал ухаживать за Огюстой и, при своей броской внешности, быстро добился успеха. А потом он втянул девушку в свой злодейский план. Это, конечно, не было трудно, потому что ревность — губительное чувство. Не могу утверждать, что убийство было совершено с ее согласия, но раз она покончила с собой и просила у меня прощения, значит, в ее планы входило облить меня грязью, даже упрятать в тюрьму!

— Никто не кончает с собой, когда его желания исполняются, — спокойно заметил Пикар.

— Смотря каким образом! — воскликнул Жан-Марк. — Разве она могла предвидеть, как все это будет? А тут в газетах — история об отрубленной руке и чемодане. Ее охватил ужас! Каждого бы охватил. Вы ее сюда вызывали, господин комиссар? — Жан-Марк не дал ему времени ответить. — А может, она сама позвонила вам, почувствовав отвращение к чудовищу, которому слепо доверилась? По мере того как приближалось время идти в полицию, ее все сильнее охватывала паника. Она приняла наркотик. Огюста в жизни не принимала наркотиков, она была сильной и здоровой девушкой. Я никогда не порвал бы с ней, если б не был уверен, что она — сильная личность! К тому же мы оба были сторонниками абсолютной свободы, мы нравились друг другу, нам хорошо бывало вместе, но никогда нас не связывала настоящая любовь! Огюста прекрасно отдавала себе в этом отчет. Она поняла, что позволила себе поддаться ревности, порожденной вовсе не сильным чувством! Кроме того, — Жан-Марк едва поспевал за мыслями, роившимися у него в голове, — подменив чемоданы, этот тип уже у нее не появлялся. А она не имела понятия, ни где его искать, ни когда они снова встретятся. Ей стало ясно, какой это страшный и подлый человек. Она почувствовала себя потерянной, одинокой, брошенной! А может… — Жан-Марк с трудом проглотил слюну. — А может…

— Трюфло, — сказал Пикар, — дайте господину Берже воды.

Жан-Марк выпил глоток и стал часто дышать ртом.

— А может… — повторил Пикар его слова.

— А может, это он вынудил ее написать записку и отравиться? — выпалил Жан-Марк и закрыл глаза.

В комнате снова воцарилась тишина.

— У тебя есть вопросы? — спросил Пикар Бело.

— Нет, — ответил Бело.

С закрытыми глазами и умиротворением на лице Жан-Марк выглядел, как чудом спасенный от смертельной болезни. Неожиданно Пикар расхохотался. Он откинулся на спинку кресла и хохотал, хлопая в ладоши. Наконец сухой неприятный смех затих.

— А теперь поговорим о живописи, — бесстрастно сказал Пикар.

4

— О живописи? — спросил Жан-Марк, глядя на Бело.

— О живописи. — Бело усмехнулся.

— Вы хорошо знаете квартиру мадемуазель Сарразен, — начал Пикар, счастливый, что закончилась путаная часть допроса. — Чердаки вы знаете? Отвечайте!

— Да, — ответил Жан-Марк, сбитый с толку.

Пикар был уверен, что парень хотел бы вернуться к самоубийству Огюсты и дальше строить домыслы.

— О комнатах наверху вам известно?

— Да, господин комиссар.

— Вы там расположились?

— Нет, господин комиссар.

— Я не имею в виду, что у вас там была спальня. Этого вам, конечно, не требовалось.

— Я не провел там ни одной ночи, клянусь вам! — прервал комиссара Жан-Марк.

— Вы можете также поклясться, что не провели там ни одного дня?

— Конечно, провел, и не один.

— Это помещение было устроено специально для вас?

— Нет.

— Без сомнения, да, — сказал Бело. — Жилые комнаты устроены на чердаке полгода тому назад, не больше.

— Мадемуазель Сарразен хотела, чтобы я там работал.

— Вот видите! — сказал Пикар. — Наконец-то мы до этого дошли.

— «Ты тратишь время на чужие произведения, тогда как можешь создавать свои, — сказала она. — Но этому надо учиться, как любому другому ремеслу. Я устрою тебе хороший уголок для занятий». Мне хотелось заработать много денег, чтобы впоследствии не быть всем обязанным жене. У Пижона в мастерской я не смог бы заработать столько, сколько получил бы за оригинальные произведения. К тому же она часто повторяла: «Честолюбие коллекционера — не только и не столько в том, чтобы собирать картины известных художников. Это только вопрос денег. Намного важнее открыть новый талант. Я хочу сделать для тебя то, что доктор Гаше сделал для Ван Гога».

— Та-ак, — протянул Пикар. — Вот именно, Ван Гог. Там, наверху, находятся документы, связанные с Ван Гогом. Правда, комиссар?

— Ну, там есть много книг и про других художников, — миролюбиво ответил Бело. — Но, в самом деле, наверху найдена большая папка с репродукциями картин Ван Гога, испещренными надписями и пометками. Может быть, господин Берже объяснит нам, что это такое?

Жан-Марк, подражая Пикару, сухо рассмеялся.