Кошачий король Гаваны

Я осмотрел улицу. Никаких магазинов, только пыльные здания. У одного из них припарковался рикша на велосипеде.

Я попытался представить, как мама девочкой ходила здесь в школу, прыгала через скакалку. Но на ум пришел только ее образ незадолго до смерти – изможденная, с шарфом на лысой голове. Я представил, что она прислонилась к стене ближайшего дома, держа в руке незажженную сигарету. С вызовом, словно знала, что ее ждет, но плевать на это хотела.

Однако мама в конце жизни не курила, во всяком случае после того, как узнала диагноз. Она волновалась за свое здоровье. Очень волновалась, но что толку!

Ана ткнула меня в плечо:

– Ты что, уснул?

Я вздрогнул. Вот почему мне не очень хотелось лететь на Кубу. Из-за грустных воспоминаний.

Мы занесли багаж в пустой пыльный вестибюль. Посредине лестничного пролета висела древняя кованая металлическая клетка. Со страхом я опознал в ней лифт.

– Заходите, заходите. – Хуанита завела нас в тесную клетку. Йоланда задвинула за нами решетку. На потолке медленно со скрипом закрутился вентилятор. – Нашему лифту семьдесят лет.

Но лифт же не коллекционное вино. Лучше мне не знать дату его выпуска.

– Рик, сзади тебя, – кивнула Йоланда.

Я обернулся… Там не было кнопок, только вертикально торчащий из металлической пластины рычаг.

Эта штука на ручном управлении.

– Я скажу тебе, когда остановиться, – улыбнулась Хуанита.

Я глубоко вздохнул и потянул рычаг.

Сверху донесся грохот. Лифт застонал. Кабина сдвинулась, и мы принялись подниматься наверх – медленно и печально.

Толчками. Но все равно медленно.

Нижний этаж попрощался с нами каким-то лязганьем. Второй поприветствовал загадочным писком. Между четвертым и пятым этажами лифт затрясся из стороны в сторону.

– Мы с твоей мамой по пятнадцать раз подряд туда-сюда ездили, – призналась Хуанита. – Однажды отец поймал нас и устроил выволочку. После этого мы следили, чтобы не попасться ему на глаза.

Интересно, сколько мест в мире, куда можно вернуться тридцать пять лет спустя после отъезда твоей мамы и обнаружить, что там ничего не изменилось?

– А нам на какой этаж? – тоненьким голоском спросила Ана.

– На седьмой, – ответила Хуанита.

Похоже, ходить нам с Аной по лестницам, и много.

– Отпускай! – крикнула Хуанита. – Сейчас!

Я испуганно выпустил рычаг. Кабина замерла чуть выше этажа.

– Спустись немного.

Я наклонил рычаг назад, и мы плавно опустились.

Йоланда открыла решетку, и мы выбрались на площадку. Я чувствовал себя как Одиссей, когда он выбрался из Аида обратно в мир смертных. Я читал об этом.

Вход в квартиру Хуаниты закрывали железная решетка и стальная дверь. Попасть внутрь оказалось не так-то просто: надо было отпереть решетку, просунуть руку между прутьями, открыть потайную задвижку, распахнуть решетку, отпереть засов на двери, сунуть другой ключ в главный замок, взяться за ручку, одновременно повернуть ключ и потянуть. Сомневаюсь, что кто-то, кроме Гудини, смог бы воспроизвести этот ритуал с первой попытки.

Квартира оказалась светлой, просторной, с минимумом мебели, каменными полами и высокими потолками. Перед старомодным телевизором с кнопками и антенной стояли потертый уютный диван и три деревянных кресла-качалки. В углу примостился туалетный столик с высоким зеркалом, уставленный фарфоровыми свиньями, коровами и ослами, прямо как в «Веселой ферме».

Ветер из окон крутил вентилятор под потолком. А сами окна… я засмотрелся на залитое солнцем монументальное здание с куполом, возвышающееся за морем крыш.

– Прекрасный вид на Капитолий, правда? – заметила Хуанита.

Должно быть, архитектор вдохновлялся вашингтонским Капитолием в те времена, когда Куба и США еще дружили.

Хуанита показала нам ванную. Чистую, с голубой плиткой, но без пластикового сиденья на унитазе. Придется моститься на керамическом краю.

– Сиденья дорогие, – пояснила Хуанита. – Если будет нужна горячая вода, говорите заранее. Бойлер греется пятнадцать минут.

Кухня оказалась вполне современной, с холодильником, микроволновкой и духовкой. В вазе на столе лежала связка бананов.

Что ж, неплохо. Без кондиционера, компьютера тоже не видно, но вполне уютно.

– Вот, – сказала Хуанита, – а спальня здесь.

В небольшой комнате обнаружились старое пианино в углу, тяжелый резной комод и широкая кровать, накрытая зеленым покрывалом.

– А кто именно тут будет жить? – попытался выяснить я.

– Вы двое, конечно.

Повисло молчание.

В этом молчании кое-кто переглянулся, кое-кто скрестил руки на груди, а кое-кто покраснел.

– Гм… – пробормотал я.

– Ага, Рики, – ответила Ана по-английски. – Гм…

– Ана моя подруга, – уточнил я. – Не девушка.

Хуанита скрестила руки:

– Она не твоя девушка?

– Эй, я же сказал по телефону, что приеду с подругой. – Оказывается, в помещении можно взмокнуть даже сильнее, чем на солнце. – Una amiga, te acuerdas?

– В этой семье если мужчина говорит, что приедет с подругой, то имеет в виду нечто иное, – усмехнулась Хуанита. – Йоланда?

Та выглянула из-за угла:

– Что?

– Они не встречаются.

Йоланда вскинула бровь:

– Я и не думала, что она может быть его девушкой.

– Эй…

– Не в смысле, что ты некрасивый, – успокоила кузина. – Просто ты…