Кощеева невеста

Глаза Василисы окончательно привыкли к недостатку света. Теперь она разглядела и двух мар с одинаковыми лицами, стоявших позади Кощеева трона (интересно, была ли там Маржана, или это её сёстры?), и Алатану, которая казалась ещё бледнее, чем при их первой встрече, и Анисью, которая никак не могла устроиться на своём кресле, и Отраду Гордеевну, сидевшую с откровенно скучающим лицом. Трём жёнам Кощея она даже обрадовалась, чего нельзя было сказать о других гостях. Похоже, среди них вовсе не было живых людей. Их лица казались одинаковыми, безжизненными и полупрозрачными. У некоторых сквозь кожу просвечивали кости черепов, а глаза светились, словно гнилушки в лесу. Может, навий князь предпочитал пировать с призраками? Да, это объяснило бы холод, наполнивший залу, словно кисель. Вон даже жаркое покрылось инеем, а в кувшинах с морошковой настойкой плавали ледышки.

На сновавших повсюду слуг — злыдниц и злыдней, всем своим видом напоминавших несвежие трупы, — Василиса старалась даже не смотреть.

— В вашем присутствии я, Кощей по прозванию Бессмертный, правитель всей Нави, беру в жёны девиц Дарину и Василису, и да будет по воле моей! — Кощей ещё крепче сжал её ладонь. Того и гляди, рассечёт ногтями кожу, брызнет кровь.

Василиса закусила губу, чтобы не охнуть.

Советники захлопали в ладоши, спустя мгновение к ним присоединились и жёны, призрачные гости зашлись приветственным воем, закишели разноцветные змейки, снова взревела мучительная для ушей музыка. Кощей взял за подбородок Марьяну и запечатлел на её устах поцелуй (та украдкой потом сплюнула под стол и вытерла губы), потом наклонился к Василисе. Её обдало запахами золы, гари и угольной пыли — не то чтобы совсем неприятными, но странными, будто бы неживыми… Впрочем, никто и не говорил, что навий князь в полной мере относится к живым созданиям. Василиса прикрыла веки, чтобы не видеть пугающе-чёрных глаз мужа, и замерла, как жертва на плахе. Казалось, вот-вот опустится топор, отсекая всю прежнюю жизнь…

И вдруг раздался пронзительный крик, перекрывший даже уродливую музыку.

Василиса от неожиданности вздрогнула и отпрянула. Она бы, наверное, упала, если бы советник Ардан не подхватил её под мышки.

Кричала Алатана. Согнувшись в три погибели, она схватилась за свой огромный живот. Кощей поднял ладонь, и музыка стихла.

— Началось? — выдохнул он.

Алатана кивнула и снова завыла раненым зверем.

Кощей выбежал из-за стола, подхватил её на руки и потащил к выходу.

— Празднуйте, ликуйте и пейте! — на пороге залы он всё же соизволил обернуться. — Я вернусь к вам позже.

Сказал — но в этот вечер так больше и не появился, чему Василиса с Марьяной, признаться, были несказанно рады.

Глава девятая. Вчетвером мы сильнее, чем вдвоём

Наутро Василиса проснулась раньше всех, когда за окном едва занимался рассвет. На столике в передних покоях она обнаружила нарезанное ломтиками вчерашнее мясо, хлебные лепешки, варёную репу и фрукты. Не иначе как Маруська постаралась.

В животе громко заурчало, и Василиса без стеснения набросилась на еду. Она была очень голодна — на свадебном пиру-то ей кусок в горло не лез от волнения. Эх, ещё бы травяного чаю сейчас…

Она развела в стороны портьеры и открыла двери, ведущие в небольшой внутренний садик. За стенами гуляли северные ветра и снега даже не думали таять (интересно, а когда в Навь приходит весна?), зато внутри Кощеева замка царило… Василиса задумалась, подбирая слово… да, пожалуй, это можно было назвать всесезоньем. Деревья одновременно и цвели, и плодоносили, с одной стороны тропинки распускались весенние первоцветы, а с другой — поздние осенние астры. На камушках, конечно, повсюду грелись змейки-кощейки, но Василиса уже начала привыкать к их постоянному присутствию. Если поискать, в саду, наверное, можно было бы найти и свежие листья малины, и медуницу для чая, но сейчас Василисе вдруг захотелось подняться на стену — просто задрать голову и смотреть в небо, встречая рассвет. Конечно, этот глоток свободы был мнимым, но без него она задыхалась в четырёх стенах, и никакая роскошь не могла примирить её с незавидным положением пленницы.

Сейчас она как никогда завидовала птицам, парящим высоко над головой. Вот кто летает, не ведая границ. Из Нави — в Дивь, и в Явь, и куда захочется. Вот бы было здорово отправить с ними весточку отцу и сёстрам. Но Василиса не умела договариваться с птицами. Поэтому она просто тихонечко запела:

«Ой вы, пташки вольные, что летают всюду,
Расскажите батюшке про мою печаль.
На чужой сторонушке мне живётся худо,
И лица знакомого здесь не повстречать».

Птицы, конечно, не вняли: так и продолжили порхать в вышине, весело чирикая. Воробьи да синицы издавна отличались легкомыслием, какое им дело до чужого горя?

Но кое-кто песню услышал. Василиса вздрогнула, услышав из-за спины звонкий голос Ардана:

— Отчего грустишь, красавица?