Кощеева невеста

— Дык я-то не сдам, хоть вы и мне тумаков надавали, подлюки этакие. А о змейках-кощейках забыли? Они-то Кощею всё доложат. А ему уж будет всё равно, помирились вы али нет, — всыплет по первое число. Молитесь теперь, чтобы он с дитём захлопотался и об остальном позабыл.

— Кстати, об Алатане ничего не слышно? — поинтересовалась Василиса.

Кощеевы жёны покачали головами, а Маруся-злыдница вдруг привстала на цыпочки и тихим шёпотом зачастила:

— Ой, говорят, плохо ей. Слишком большой ребёночек-то уродился. Теперича всё в считанные часы прояснится — либо разрешится госпожа от бремени, либо — всё, конец.

— М-да, плохо дело… — вздохнула Василиса. — И ведь не поможешь ничем. Разве что молитвой.

— Она бы вам помогать точно не стала, — нахмурилась Отрада Гордеевна. — Знаете…

— Знаю, знаю, — Василиса невежливо оборвала её на полуслове. — Каждый сам за себя: так мара Маржана говорила. Я всё запомнила, только вот — нет, не могу согласиться. Слыхали, небось, сказку про веник? По одному пруточки легко сломать, а цельный веник об колено не переломишь. Вот и нам нужно держаться вместе. Вчетвером мы сильнее, чем вдвоём.

— Впятером, — сказала Марьяна, кивнув на Маруську, и злыдница, охнув и закатив глаза, осела на ковёр. Кажется, от такой неслыханной чести она лишилась чувств.

— Звучит неплохо, — хмыкнула Отрада Гордеевна. — И я бы даже присоединилась к вашему маленькому женскому войску, если бы у вас был хоть какой-нибудь план. Вижу, в вас обеих много огня. Быть может, у каждой — сердце воительницы. Но вы здесь только со вчерашнего дня появились и ни черта про наше житьё-бытьё не знаете.

Да, так прямо и сказала: «Ни-чер-та!» — представляете? Наверное, так настоящие воительницы и говорят — не стесняясь!

— Вообще-то у меня есть мыслишка. Только сперва я тебя спросить хочу… — начала было Василиса, но Отрада закрыла ей рот рукой:

— Заткнись. Охота была твои сказки слушать. Нету отсюда выхода, и думать об этом не след, поняла?

Василиса успела, вырываясь, цапнуть её зубами за палец и лишь потом услышала тихий выдох в самое ухо:

— Змеи, дура.

Ох… Пришлось Василисе прикусить язычок да выкручиваться:

— Пожалуй, ты права, подруженька. Да и, если подумать, нам тут разве плохо? Живём на всём готовеньком, радуемся. А я это так, не подумавши, ляпнула. Ум за разум у меня после пирушек заходит, бывает…

Отрада кивнула и быстрым шагом отправилась к себе, бросив через плечо:

— Сейчас вернусь, не разбегайтесь.

Пока она ходила туда-сюда, Василиса успела тихонько поинтересоваться у Марьяны:

— А из-за чего вы подрались-то?

Ответ её огорошил:

— Да из-за куклы этой дурацкой.

— Э-э-э… а она-то тут при чём?

— Да эта Отрава, — похоже, Марьяна решила теперь называть воительницу только так и никак иначе, — ко мне в покои заглянула. Увидела куклу — и давай надо мной смеяться. Мол, дитачка неразумная, ути-пути. Ну я и взъярилась. Мы ведь не в игры играть приехали, а как ей объяснишь, чтоб не проговориться? А она ещё такая в меня рушником кинула — дескать, молоко на губах не обсохло, вытри.

В этот момент на них шикнула Анисья:

— Тише, девочки. Злыдница в себя приходит. Она, конечно, в нашей Даринушке теперь души не чает, но всё равно ей лучше бы знать поменьше. Их племя подневольное, Кощею противиться никак не может. Прикажут — всё расскажет.

— Вот как? — Марьяна поджала губы. — Эх, а я не знала…

— Ты ей что-то сболтнула? — ахнула Василиса.

— Нет, но… думала, будут у нас свои глаза и уши в замке.

— Будут, — кивнула Анисья. — До поры, пока она Кощею не попадётся. А потом ничего не будет. Ни ушей, ни глаз, ни Маруськи.

Злыдница окончательно проморгалась, вскочила на ноги, смущённо пробормотала извинения и снова уставилась на Марьяну влюблённым взглядом: ну чисто собака, ожидающая хозяйской похвалы или косточки. Да и мозгов у неё было не сильно больше, чем у щенка, — смерть весь разум забрала. А только ведь всё равно в прошлом — человек, не зверёныш какой-нибудь. Эх, вот же не было заботы…

Тем временем вернулась Отрада — в её руках была большая глиняная плошка, полная обычного песка, а под мышкой — доска с невысоким бортиком. Воительница села, водрузила доску на стол, насыпала сверху ровный слой песка и разровняла всё палочкой.

Она что-то начертила, но Василиса, как ни вглядывалась, ничего не поняла — смешные какие-то буквы, как будто бы курица лапами по песку ходила. Но у Отрады и на этот случай средство нашлось: она достала из рукава какую-то незнакомую травку с круглыми листиками. И Анисья, всплеснув руками, ахнула:

— Дык это же узри-трава! Помнишь, Васёна, я тебе о ней прежде сказывала? Ты глаза-то соком натри. Даринка, ты тоже не стесняйся. Эх, жаль, что я читать не обучена…

— Сколько уж лет тут сидишь, давно бы обучилась, — фыркнула в ответ Отрада Гордеевна и, пока Василиса с Марьяной тёрли глаза травяным соком, дописала ещё что-то на песке.

Глаза сильно защипало, слёзы брызнули, как бывает после самого злющего лука. Это что, какая-то злая шутка?