Кощеева невеста

А Лис, Кощеев сын, гордо вскинув острый подбородок, самонадеянно фыркнул из своего угла:

— Ха! Только не у меня!

Глава четырнадцатая. Беги, волчонок, беги…

За игрой время пролетело незаметно, и как ни кичился Радосвет своими умениями, а все-таки проиграл Лису. Хотел было отыграться, но тут как раз стемнело и Василиса зажгла свечу на окне.

— Вот и вечер на дворе. Время прощаться, волчонок.

И так горько она это сказала, что у царевича на глаза навернулись слёзы. Страшно было подумать: а вдруг они с Василисой больше никогда не увидятся? Эту мысль он от себя прогнал с негодованием.

— Насчёт моей клятвы: она остаётся в силе, — на этих словах он осмелел настолько, что взял Василису за руку. — Обещаю, что найду способ освободить тебя!

Василиса руки не отняла, потрепала его по волосам и улыбнулась:

— Спасибо, мой маленький витязь.

Нет, ну вот обязательно надо было напомнить о возрасте, да? Пройдёт ещё каких-нибудь полсотни лет, и они будут выглядеть ровесниками. А если в годках считать, так Радосвет её вообще постарше будет. Но упоминать об этом он, конечно, не стал. Вместо этого повернулся к Лису и небрежно-деловитым тоном, каким молодцы из отцовской дружины разговаривали, молвил:

— Ну что, показывай дорогу, коли готов.

— Я-то готов, — и без того хитрая рожа Кощеева сына стала как будто бы ещё хитрее. Радосвет подумал: сейчас тот наверняка выдаст что-нибудь малоприятное: и не ошибся. — Полезай в корзину, волчонок.

— В какую ещё корзину? — царевич подумал, что это, наверное, шутка. Неудачная. Поэтому не засмеялся.

— В самую обычную, — Лис полез за пыльную занавесь и, чихнув пару раз, явил на свет плетённый из ивовых прутьев короб с крышкой и кожаным ремнём вместо ручки.

Радосвет не назвал бы это «самой обычной корзиной», но в Нави всё было не как у людей — даже вон корзины дурацкие. Как и идеи.

— Я же туда не помещусь, — фыркнул он.

— Так ты превратись, — посоветовал Кощеев сын, и до Радосвета наконец-то дошло, что тот не насмехается.

Он заглянул внутрь короба: оттуда пахнуло такими резкими травами, что царевич отшатнулся и закашлялся.

— Я же задохнусь, — вымолвил он, утирая слёзы.

— Да? Ладно, мы крышку снимем. Но листья доставать не буду. Если тебя огнепёски учуют, нам конец. А лоза-вонючка им нюх отобьёт. Ну и с тобой-щенком дойти до отцовой спальни будет не в пример проще, чем с тобой-человеком. Не умей ты превращаться, я бы ни за что не взялся тебя провожать. Мне, знаешь ли, моя шкура дорога и совсем не хочется, чтобы папаша из неё ремней нарезал.

— Кощей и впрямь может такое сделать? — Радосвет с сомнением прищурился. — Разве он не мечтал о сыновьях?

— Так у него ж ещё один есть, — фыркнул Лис. — Старший. И, надобно признать, более покладистый. В общем, тот ещё мерзавец. За это батя его больше привечает.

— А тебя это расстраивает, что ли? — удивился царевич. — Насколько я успел заметить, любовь Кощея никому не приносит счастья.

— Потому что нет никакой Кощеевой любви. Хватит трепаться, полезай в короб, я сказал! Время уходит!

В другое время Радосвет ни за что не позволил бы Лису собой командовать, но сейчас, как ни крути, тот был прав: им следовало поторопиться.

— Не смотрите, пожалуйста, — царевич не любил перекидываться в волка у всех на глазах. Хоть это умение не зависело от его чародейской силы, он каждый раз боялся: а вдруг не получится?

Василиса поспешно отвернулась, а вот Лис, негодяй этакий, остался стоять и глазеть, скрестив руки на груди. Пришлось на него прикрикнуть:

— Эй, ты что, не слышал?!

Только тогда Кощеев сын отвёл взгляд.

Радосвет ударился оземь (ну, в данном случае об пол, но так ведь никто не говорит!), обернулся белым волчонком и запрыгнул в короб.

— Ну, теперь можем отправляться?

Плетёное дно уехало из-под ног, его пару раз шмякнуло о стенки: похоже, Лис закинул ношу за спину.

— А ты тяжеленький, — пробормотал он. — Хорошо, видать, царевичей в Дивьем царстве кормят.

— Ещё лучше бы кормили, если бы не твой папаша, — Радосвет чихнул. И ещё раз. И снова. Проклятая лоза-вонючка!!!

— Постоим, попривыкнем. — Дно перестало качаться: похоже, Лис уселся на какой-то камушек или пень в саду. — Если ты продолжишь в том же духе, ни о какой скрытности и речи быть не может. Мы с тобой только на первый взгляд не подозрительно выглядим, а на второй уже мары слетятся.

— Те, что кошмарные сны насылают? — сумел вымолвить царевич между приступами чихания.

— Ага. Но и саблей по башке тоже наслать могут так, что мало не покажется.

— А у меня родная сестра кошмары насылает, — вдруг пожаловался Радосвет. — Любит пугать людей. Мне от неё ох как доставалось…

Он сам не знал, с чего вдруг решил поделиться своей детской бедой. Сейчас-то он уже почти перестал бояться.