Кощеево седло

И с чего взяла, что дружина брата ЕЙ служить будет? Воевода Рах ясно ведь сказал – они и в Корьдно-то пришли только потому, что Ходимир ряда с киянами не подписал, а значит, может попробовать Рогволода, а значит, и Всеслава-батюшку из полона освободить.

Она вдруг прерывисто вздохнула, мотнула головой, словно отгоняя наваждение. Невея, напуганная госпожой, нерешительно улыбнулась, и в этот миг дверь чуть скрипнула, и в покой пролез Ходимир. Обвёл шалым взглядом тёсаные стены горницы, шагнул слегка неверными ногами мимо оцепенелой сенной девушки (Витонега чуть повела головой, и Невея, послушно склонив голову и сдерживая рвущийся из груди смешок, выскочила за дверь) и сел на край ложа.

– Сокол ясный, – протянула с лёгкой насмешкой княгиня, мгновенно забыв про все свои глупые мысли. – Никак хмелён?

Ходимир с едва заметной улыбкой покачал головой:

– Не, – отверг он слабым голосом. – Просто устал.

И вправду, хмеля ни капли, глаза ясные, только в уголках красноватые прожилки.

– И что теперь станешь делать? – спросила Витонега, садясь рядом с мужем на ложе.

– С чем? – словно бы непонимающе переспросил он, но Витонега видела, что князь прекрасно её понял, просто, как и всегда, хочет, чтобы она выразилась как можно точнее. Эта игра повелась ещё с дня их свадьбы.

– Не придуривайся! – как всегда, рассердилась она. – Ты отлично меня понял!

Ходимир усмехнулся. В последнее время норов Витонеги стал просто невыносимым, вспыльчивым, но он принимал это добродушно – верил, что после рождения ребёнка всё снова станет прежним.

– В полюдье пойду, новых даней искать, – пожал он плечами. – Рогволожичей придётся чем-то кормит, значит, надо новые дани искать.

– А отец?! – требовательно спросила Витонега. Она поворотилась лицом к мужу и сейчас совсем близко видела его щёку, поросшую короткой курчавой бородкой, и вдруг её мгновенно пронзило чувство острой неприязни к мужу, словно это он схватил её отца и держит его в полоне. – Братья?! Мы должны помочь им!

– Ты хочешь воевать с Киевом с пятисотенной ратью? – мгновенно отозвался Ходимир. – Ну давай, попробуй. У твоего отца войска было, пожалуй, впятеро больше, да он не смог Ярославичей одолеть.

И Витонега сникла. Муж был прав.

Глава 4. Предзимье

1

Снегопад ударил неожиданно.

Низкие снеговые тучи безмолвно подкрались, прижимаясь к верхушкам высоких сосен, вынырнули на простор серого зимнего неба – и повалили густые крупные хлопья, застилая белым ковром по-осеннему неопрятную, какую-то съёженную и отверделую от холода землю.

Снега хотелось давно.

Природа, словно обиженная кем-то ни за что ни про что, в этом году долго дождила, хмурилась и морозила без снега. И люди уже начинали ворчать, что мол, это боги кару наслали на Ярославичей за клятвопреступление.

А что, может и так, – усмехнулся Всеслав Брячиславич, кутаясь в кожух.

Полоцкий князь (или правильнее ныне было бы сказать, былой полоцкий князь? – нет!) стоял на открытом гульбище своего берестовского терема, ещё отцом покойным строенного, и глядел на идущий снег. Первый в этом году снег. С удовольствием глядел.

Озябшая земля куталась в густое и толстое белое одеяло.

Наступала зима.

Холод настойчиво заползал под наброшенный на плечи кожух, заставляя вздрагивать, но князь не уходил. Глядел и глядел в небо, заплывшее снежной мутью.

Опускать глаз тоже не хотелось.

Да и что он там увидит, на дворе терема-то?

Воев – так это не его вои, не полочане. Киевские вои, сторожа – как бы не сбежал полоцкий чародей, не оборотился волком.

Иногда Всеслав горько жалел, что Великому Владыке не угодно было даровать своему потомку звериное обличье. И впрямь хорошо было бы…

Тогда, перед Немигой, после того как Ярославичи вырезали и сожгли Менск, ему удалось. Ведь всю дружину оборотил волками!

Ныне – нет.

Не чувствовал в себе князь таких сил.

Хотя это и не мешало киевским воям глядеть на него с опаской и спать вполглаза – все слышали зловещие и страшноватые слухи о полоцком оборотне.

Мало ль что он ныне никого не трогает – на то и сила креста, да сила оружия. А только дай слабину, так волком перекинется и всей страже глотки перервёт. А после – поминай как звали, в кривской земле лесов столько, что на двадцать таких оборотней хватит.

Великий князь Изяслав Ярославич поступил с поверженным ворогом вроде бы и по чести, невзирая на собственное нарушение слова. Не убил Всеслава сразу, прямо там, у Орши, не посадил полонённого князя в поруб, выделил ему его же терем, родовой терем полоцких князей. Даже прислугу дал.

Правда, терем постоянно сторожило не меньше полусотни воев, так это просто разумная предосторожность. Сам Всеслав, доведись ему, поступил бы так же.

Угнетало только одно – то, что полоцкий князь до сих пор, уже после почти полугодичного заточения в загородной усадьбе, ничего не ведал о судьбе своих сыновей, тоже попавших в полон вместе с ним. Рогволода и Бориса.

Прислуга словно воды в рот набрала – полочанин несколько раз пытался заговорить с ними, но холопы только мотали головами в ответ, а в глазах их стыл страх. Словно запугали их, альбо немые были.