Кошечка для (дочери) герцога

По плану я хотела перерыть всякие справочники и книги об оборотнях вместе с Филиппом, чтобы найти информацию о стае Белого клыка. Но у меня будет вся ночь впереди, а Эдвард скоро отправится спать. Благо в кошачьем облике я могу отдыхать днём сколько душе угодно. Поэтому направилась к кабинету герцога.

— Доброй ночи, – тихонько вошла я, постучав. – Мне сказали, ты меня искал. Появились какие-то новости о суде?

Эдвард сидел за столом, активно подписывая какие-то бумаги. В амплуа строго начальника он выглядел ещё более сексуально. Да и белая рубашка до сих пор была при нём. Хотя это скорее минус, чем плюс.

— Доброй, – он быстро отвлекся и улыбнулся, едва услышал мой голос. – Проходи, присаживайся.

Начинает издалека. Нехорошо. Я послушалась и скоро опустилась в гостевое кресло возле стола. А после скромно и молча начала дожидаться объяснений, не забывая о милой улыбке.

— Дата суда пока не назначена. Иначе тебе пришла бы повестка. Мы сегодня долго допрашивали пленных, но никто из них так ничего и не рассказал. Их выдержки можно позавидовать.

— А вы их… пытали? – с искренней ноткой опасений спросила я.

— Нет. Я не сторонник подобных методов. Даже в отношении оборотней. Хотя понимаю, почему ты спрашиваешь. Мой предшественник… меньше думал о моральной стороне вопроса.

Я кивнула, облегченно выдыхая. Вспоминая, как смотрели на пленных люди из ордена, становилось страшно за жизни пойманных до суда. Всё же Серобород был прав. Эдвард явно отличался от подобных ненавистников.

— Ты считаешь, что оборотни не так плохи, как люди о них думают? – прямо спросила я, со всей серьёзностью смотря сейчас на Эда. Он удивился. Наверное, не ожидал подобного вопроса от служанки, на которую недавно напали. Я же очень чётко дала понять, что спрашиваю без осуждения. Напротив, не удержалась от жалости в голосе.

— Сложный вопрос, – герцог многозначительно хмыкнул. – Они ужасны. Я не могу думать иначе, когда работаю с людьми, у которых оборотни забрали так много. Некоторые из моих подчиненных потеряли жен, детей, родителей. И всё по вине неконтролируемых зверей. И всё же…

Он умолк.

— И всё же… что?

— Они не выбирали эту судьбу. Я делаю своего рода скидку, когда речь заходит о наказании. Конечно, любой преступник будет казнен, если так решит суд. Но я не буду отрицать, что испытываю жалость к этим существам. Они не могут противиться своей крови. Это страшно.

Я осторожно улыбнулась.

— А разве тебя не могут лишить звания главы ордена, если узнают об этой стороне твоей позиции?

Эд усмехнулся, пронзая меня хитрым взглядом.

— Возможно. Но именно поэтому я делюсь такими мыслями лишь с теми, кому доверяю.

— Доверяешь? Мы же не так давно знакомы. Вдруг я окажусь… шпионкой? – я с театральной игривостью подмигнула герцогу. Тот не стушевался и продолжил с улыбкой:

— Тогда я признаю, что абсолютно не разбираюсь в женщинах, раз промахнулся дважды, да ещё и подряд.

Я скромно отвела взгляд. Больше из-за желания сдержать грань между робкой милашкой и бойкой проказницей, каковой я и являлась. А то вдруг ещё спугну Эдварда резкими эмоциональными выпадами. Да и зачем рисковать? Он и так должен был пригласить меня на свидание сегодня.

— Собственно, – подхватил герцог, выдвигая ящик стола и вытаскивая мой эскиз, – я хотел бы обсудить с тобой написание портрета. Если ты готова взяться за работу, конечно.

— Да, определенно, – я оживилась. – Только не знаю, когда мне всё успеть.

— Это не страшно. Я освобожу тебя от твоей обычной работы на время. Думаю, в моих силах предложить тебе жалование, которое покроет и зарплату в пекарне. Ты ведь, кажется, там работаешь днём?

— Д…да, – надо быстро что-то придумывать. – Но я не готова отказываться от основной работы. Всё же портрет – это дело временное. Мне нужен и постоянный заработок.

— Так, может, ты перейдешь к нам на полную ставку? – Эдвард достал какой-то блокнот, где, кажется, вёл записи по доходам и расходам.

— Даже не знаю… – нужно показательно поразмыслить, прежде чем категорически отказываться.

— Сколько ты получаешь в пекарне? Если не секрет. Я постараюсь предложить в два раза больше. Не думай, я не пытаюсь купить тебя из-за последних событий, чтобы просить молчать о случившемся. Напротив, если ты будешь рядом, я смогу обеспечить охрану.

Эдвард был так мил. Мне искренне казалось, что он хочет переманить меня, потому что испытывает симпатию и ищет повод подступиться. Хотя их у него итак огромное количество! Обступает меня со всех сторон и не краснеет!

— И всё же, я вынуждена отказаться, – я невинно улыбнулась. – Это очень щедро, но я работаю в пекарне не только из-за денег. Печь хлеб и разные сдобные булочки это… своего рода мечта. Да! Я хочу когда-нибудь открыть своё дело.

Я активно кивала, хотя сама едва ли смогу отличить обычную муку от какой-нибудь рисовой или что там ещё есть. У меня даже простенькая шарлотка всегда подгорала, что уж говорить о более сложной выпечке. Но, кажется, Эдвард поверил.

— Я думал, твоя мечта – рисовать.

— Я очень разносторонний человек!

И одна из самых явных моих сторон – врушка-ватрушка.