Кошка

– Хочешь, я возьму его в рот? – спросила Лара заговорщицки и подняла на него глаза. – Я никогда этого не делала, но если хочешь…

На лице Георгия проступило смущение. Он взял ее за подбородок и поцеловал в губы. Затем мягко направил ее голову ниже, к паху, разрешая Ларе вновь прикоснуться к самой беззащитной части своего тела.

Лара забралась на него сверху, как наездница, и поцеловала в сморщенные, вжимающиеся куда-то внутрь тела, яйца. Провела языком по вздувшейся вене, оттянула пальцами уздечку и снова поцеловала, чуть прикусив головку зубами. Она оказалась гладкой и упругой, словно резиновой. Когда ее язык описал контур головки, задержавшись у самого основания, Георгий издал шумный тяжелый вздох. Он блаженствовал. Лара облизала это место еще раз. Так вот где проходит его граница удовольствия! Затем взяла головку чуть глубже и принялась танцевать языком по этому месту. Пальцы Георгия проникли в ее волосы и крепко сжали.

– Лара, давай еще раз… да, вот так… Я опять тебя хочу, – зашептал он, выгибаясь. – Теперь сделай, как я тебя учил… да, так… Только не останавливайся.

Лара попыталась делать так, как он показывал, но быстро устала. Тогда она отпустила член, позволяя ему самому контролировать темп, лишь иногда облизывая его, чтобы не пересыхал.

Он долго не мог кончить – сказывались предыдущие «блицкриги», весь раскраснелся от усердия, запыхтел, вперед-назад, вперед-назад, ну же, ну же… Лара прижалась к его бедру промежностью, чтобы он ощущал, как она хочет его, очень хочет, и положила руку к себе на грудь. Наконец, сперма вытекла в ладонь, правда, совсем чуть-чуть. Он облегченно вздохнул, ушел мыть руки, а когда вернулся, то без сил развалился на кровати:

– Я все, – проговорил он. – Теперь точно все до утра…

– А утром что?

– Еще резинки остались. Если тебе не будет больно, то можно попробовать.

– Посмотрим, – отозвалась Лара и прижалась к нему разгоряченным телом, положив голову на костлявую грудь. – Давай уже спать.

Он поцеловал ее в макушку и приобнял. Впервые за долгое-долгое время на душе у Лары воцарился священный мир.

***

Утром ничего не было, хотя они и сидели голыми на кухне. Им было хорошо и так, просто вместе, вдвоем. Они словно остались одни на целом свете. И не хотелось думать, что каникулы скоро кончатся – всего три дня осталось, что приедут родители, уже сегодня после обеда, и что это прекрасное, нагое утро превратится в холодный темный вечер.

Оба это чувствовали: движения Георгия снова приобрели нервозность и отрывистость. Он мог резко обнять Лару и подолгу стоять так, целуя в макушку, словно в последний раз. Она хотела остановить это мгновение, продлить его навечно. Увы.

Позже они собрали весь мусор, вымыли бокалы и тарелки, – не дай бог родители догадаются, даже розу Лара спрятала в шкаф, дабы не бросалась в глаза. Закончив с уборкой, они немного повалялись на кровати, а после ушли на каток.

Вернулась она лишь вечером, смертельно уставшая. Родители уже были дома и, как только Лара вошла в квартиру, то по спине сразу разбежались мурашки.

Они знали. Если и не знали, то точно догадывались.

– Привет, – стараясь выглядеть, как ни в чем не бывало, Лара принялась дрожащими руками снимать сапоги. – Как доехали? Нормально?

– Дорогу замело, простояли в пробке почти три часа, – отозвалась мать странно спокойным голосом, вытирая руки о полотенце.

– А папа где?

– Папа поехал к Юле, у нее что-то с плитой.

– Ясно.

Лара сняла пуховик и хотела было уже шмыгнуть в свою комнату, как посреди зыбкой тишины многоэтажки, в которой лишь глухо бубнит соседский телевизор, раздалось ледяное:

– Лариса.

По телу Лары пробежался холодок. Они забыли что-то убрать? Мама нашла презервативы? Что их выдало?! Что?!!

– Да, мама, – тонким голосом ответила Лара, чувствуя, как у нее потеют ладони. – Что ты хотела?

– Иди сюда. Хочу тебе кое-что сказать, – голос мамы мягок, но уверен, как поступь охотящейся кошки.

– Сейчас, только переоденусь, – промямлила она и направилась в свою комнату, едва не срываясь на бег.

В комнате ничего не изменилось с ее ухода, все лежало на своих местах, мамиными духами не пахло, только одеколоном Гоши.

Одеколон! Вот что она учуяла! Господи, какая же она дура!

Ларе захотелось заплакать от отчаяния. Может быть, она ничего не знает? Может быть, это все ей только кажется?..

Нет, конечно нет. Мама даже не спросила, как у нее дела, сразу позвала на «разговор». И разумеется, она будет ее отчитывать, накажет, будет стыдить, называть шлюхой, шалавой и проституткой! Может быть, даже ударит, как тогда, с разбитой вазой… Больно не было, но было до безумия обидно. Сейчас будет обидней в сотни раз больше.

– Лара! – раздалось с кухни, и она с головой нырнула в море безысходности. – Ты идешь?

– Иду! – срывающимся голосом крикнула Лара в ответ. – Иду, иду… Господи…

Быстро облачившись в домашнюю пижаму, она вымыла дрожащие от напряжения руки и медленным шагом двинулась по коридору на кухню. Прямо к своей смерти.

Мама стояла у плиты, обжаривая котлеты. Шипело масло, гудела вытяжка, удушающе пахло паленым мясом.

– Что?