Кошка Белого Графа

Я чувствовала себя оглушенной, измученной, но неожиданно умиротворенной. Неизвестно, что случилось с силами Альрика, однако ведьма Гинаш и ее сынок больше не смогут строить козни. Уже хорошо. Глядишь, все потихоньку наладится.

Пусть я кошка и останусь кошкой, что с того? Быть кошкой — отличная судьба. Можно прыгать и играть, когда другие чинно сидят и говорят о погоде, можно ходить по столу и не заботиться о выборе одежды. Можно лежать на графской груди и мурлыкать колыбельную графским детям…

Пропасть между нами слишком велика. А когда я кошка, пропасти нет. Я нравлюсь ему кошкой…

Церемония катилась к финалу.

Те немногие, кто пожелал заглянуть в будущее, отступили от Врат Вечности и присоединились к остальным гостям.

Настало время Того-Кого-Не-Ждут. Время Тьмы. Даже ей нашлось место в Храме Всех Богов, пусть и вне общего круга.

Такова еще одна тайна закрытой церемонии.

С замершим сердцем я смотрела на Врата, за которыми пряталась дверца для ули. Рауд уверял, что Темный не опасен. Он лишь наложит на гостей печать молчания обо всем, что касается богов и хода церемонии. А само его появление даст понять, что праздник окончен и пора возвращаться к повседневной жизни с ее заботами и тревогами. Черной магии не будет, бояться нечего.

Я верила Рауду. И все равно в груди похолодело, когда из Врат выплыл прозрачный силуэт, очерченный широкой разреженной каймой, словно взвесью сажи.

Тот-Кого-Не-Ждут завис над центром Лабиринта и повел безглазой головой так, будто оглядывал зал. Стало заметно, что волнуюсь не я одна. Многие ежились, жались к своим спутникам, невольно пятились.

— Последней накануне рассвета приходит Тьма, — прошелестел бесплотный голос. — Тьма — это не зло. Если не поить ее кровью…

Темный протянул руку — через весь зал! — в тот угол, где сидела под стражей Гинаш Хьяри, и вырвал красно-черный сгусток из ее груди. Старуха каркнула, как ворона, и обмякла.

В первый миг показалось, что она умерла, а сгусток — это ее сердце.

Может, в каком-то смысле так оно и было. "Сердце" злобно клубилось и било щупальцами. Темный сомкнул пальцы, сгусток лопнул и исчез. Старуха содрогнулась всем телом, и я поняла, что Тот-Кого-Не-Ждут лишил ее магии.

— Тьма — это Тайна, — продолжал он. — Пусть тайна сомкнет ваши уста — и да останется скрытым то, что свершилось здесь.

По залу прошла легчайшая волна мрака. У меня защекотало в носу, и я чихнула.

Больше ничего не случилось. Но сердце заколотилось сильнее — в предчувствии…

— Тьма — это жизнь. Тьма — это смерть. Тьма — это перерождение.

В груди стучало все быстрее, все громче.

Тот-Кого-Не-Ждут будто услышал и повернул окруженную дымным ореолом голову в мою сторону.

— Тьма — это надежда.

Надежда!

Жизнь… Смерть… Перерождение…

Там, где все видели Темного бога, отца всех темных богов, я видела Дыхание Небыли.

А если я вижу Дыхание Небыли, я готова к обороту!

Было ли мне страшно? Еще как! До дрожи в лапах, до шума в ушах, до спазмов в животе.

Но я не прощу себе, если не попытаюсь…

— Белка, стой! Куда?

— Вернись, Белка!

Темный ждал в сердце Лабиринта.

Я подбежала и прыгнула — прямо в него. Сквозь него…

Взмахнула руками, пытаясь удержаться на бугорке, выложенном покатыми черными и белыми камнями. Потом спросила себя, зачем на нем удерживаться? И соскочила на пол.

Голова кружилась, волосы лезли в лицо. Я отвела пряди, упавшие на лоб и щеки, и обернулась…

Темный бог пропал. Все смотрели на меня. Весь зал. Вельможи, дамы, ули в своих балахонах, Рауд, король, его бабушка, Камелия, Кайса, Гелеона и Эмелона, стоящие в обнимку под статуей Свена.

Я даже радости не почувствовала от того, что наконец стала человеком.

Деваться было некуда. Скрутила волосы, откинула за спину — заколоть все равно нечем. И пошла, перешагивая через каменные гряды, доходящие мне до середины голени. Не слишком изящно, но не кружить же по спирали четверть часа.

— Оборотень… Оборотень… — бежало по залу.

Я еще не вышла из Лабиринта, когда прозвучало зловещее:

— Фантум!

Чему удивляться — после предъявления гостям Агмунда Хьяри?

Рауд двинулся мне навстречу, но Альрик схватил его за рукав. Они стояли недалеко, и даже человеческими ушами я слышала, как король яростно выплюнул:

— Объяснения, Даниш!

Выглядел Альрик неважно. Одежду ему оправили, волосы причесали, но лицо правителя Ригонии было землисто-бледным, веки часто моргали, на лбу блестела испарина.

— Кошка-оборотень — агент, нанятый мной для изобличения заговорщика Болли! — без заминки отрапортовал Рауд.

А ко мне уже направлялись королевские гвардейцы.

— Ваш отец провел ей через Щит! — на скулах Альрика выступили красные пятна. — Сколько еще таких "агентов" проникло во дворец с попустительства Гнезда?

— В самом деле, — задумчиво произнес канцлер Соллен, подходя к королю. — Во дворец нынче кто только не проникает. Фантумы-шакалы, черные ведьмы…

Он кивнул в угол, где сидели Гинаш и Болли.

Альрик сверкнул на него глазами:

— А вас здесь вообще быть не должно!