Кошка и Токио

– А есть у вас чего пожрать? Я голоден как черт, – высунулся Кейта из ячейки и, лишь сейчас заметив кошку, спросил: – А это еще чья шелудивая кошара?

Поднявшись, Охаси достал немного еды из своих стремительно убывающих запасов. Разделил ужин между всеми поровну, покормил кошку. Вскоре ему, похоже, понадобится добыть побольше съестного у Макото.

Вечером дома его ждало довольно неожиданное зрелище. Еще пробираясь через окно, Охаси понял: что-то не так. Громкий смех и голоса слышно было даже снаружи отеля. И чем ближе он подходил к помещению со спальными капсулами, тем сильнее нарастали звуки.

Кто-то прямо посреди комнаты разжег маленький костерок, и вокруг мечущихся с шипением языков пламени стояла плотная мужская компания. Охаси сразу различил среди них Кейту, жадно пьющего из большой пластиковой бутылки сётю. Еще там было несколько людей, которых Охаси в жизни никогда не видел. Все они стояли вокруг огня и шумно разговаривали возбужденными голосами. Така с Хори тоже были здесь, веселясь вместе со всеми. Когда они, подняв глаза, увидели Охаси, их широкие улыбки тут же погасли, сменившись робкими, сконфуженными минами.

– А кто это у нас пришел? – пьяно осклабился Кейта, тоже завидев Охаси.

– Джентльмены, могу я узнать, что здесь происходит? – обратился Охаси к Таке и Хори.

– Да вот просто собрались вместе, только и всего, – смущенно ответил Така.

– А тебе-то вообще что? – с издевкой спросил Кейта.

– Ну, это и мой дом тоже. К тому же я первым здесь поселился, – ответил Охаси. – И было бы неплохо, если бы вы относились к нему с некоторым уважением.

– «Мой дом», смотрите-ка! – фыркнул Кейта. – Ну, отколол! Ты просто топал мимо да наткнулся на брошенное здание. Эдак кто угодно может! Ишь, умник выискался! В розовой бандане, как у педика! Ведет себя так, будто король в огромном замке, а у самого в друзьях разве что глупая кошка!

Компания опять загудела низким рокочущим смехом. Даже Хори с Такой присоединились.

– И все же я был бы вам признателен, если бы вы соблюдали тишину. Если кто-то явится на шум и нас тут обнаружит, у нас будут проблемы. – И Охаси направился к своей капсуле.

– Да ладно тебе, Охаси! Лучше выпей с нами, – негромко сказал ему Хори.

– Нет, благодарю. Я очень устал.

Забравшись в ячейку, Охаси опустил занавесочку над входом и настроился было перечитывать давно залистанный экземпляр «Сестер Макиока»[23], невзирая на шум снаружи.

– Слышь, Охаси! – послышался вскоре голос Кейты.

Охаси опустил книгу и раздраженно уставился на занавеску. Если он ничего не ответит, глядишь, этот балбес от него отвяжется.

– Охаси!

– Что?

Кейта отдернул занавеску:

– Послушай, я извиняюсь. Не хотел тебе нагрубить. Вот, держи…

Кейта протянул ему щербатый стакан с прозрачной коричневатой жидкостью.

– Что это? – спросил Охаси, с подозрением вглядываясь в глумливую физиономию Кейты.

– Твой любимый пшеничный чай, – расплылся тот в улыбке. – Можешь выпить у себя, с книгой в руках, а можешь присоединиться к нашей беседе. Как хочешь. Я просто хотел помириться.

– Спасибо, Кейта. Очень любезно с твоей стороны. Пожалуй, я лучше выйду к вам.

Охаси выбрался из капсулы, взял у Кейты стакан с чаем, и вдвоем они вернулись к рассевшейся вокруг огня компании.

Хори тем временем пересказывал смешную историю про самурая и священника и уже приближался к развязке. Так что Охаси просто тихонько сел и стал слушать. Сам анекдот был славным, однако мастерство Хори как рассказчика сильно не дотягивало до стандартов Охаси. Тот совершенно не рассчитал необходимое для анекдота время и чересчур много разглагольствовал. Наконец Хори дошел до ударной концовки, и компания взорвалась громким басистым смехом. Когда этот шум эхом разлетелся по тихому отелю, все внутри Охаси сжало, словно тисками. Он сразу представил зловещий фургон с черными буквами на боку, колесящий по окрестным улицам.

Охаси взял в руку стакан, о котором успел уже забыть, и глотнул пшеничного чая. Этот знакомый вкус… Не успев проглотить напиток, Охаси с гадливостью выплюнул его. Потом швырнул стакан об пол, разбив его вдребезги. Внутри вскипела ярость. Неистовая злоба на то, что он совершил, что заставил его сделать этот вкус. С его семьей, с самим собой, с собственной жизнью. Он сам был во всем виноват!

Охаси вскинул взгляд на Кейту, который, прищурившись, исходил своим гаденьким, словно икающим, смехом.

– Я тебя убью, – негромко, но очень отчетливо произнес Охаси.

Кейта перестал смеяться.

Охаси двинулся к нему. Хори потянулся было вперед, пытаясь перехватить Охаси за запястье, но тот стряхнул его руку. Через мгновение пальцы Охаси вцепились Кейте в горло и начали крепко сжимать. Несколько рук схватили Охаси сзади, попытались оттащить, но у них не хватало сил, чтобы его остановить. Он стискивал и стискивал пальцы, вкладывая в это всю свою ненависть, все раскаяние, все безысходное отчаяние, что так долго прятал глубоко внутри. Он видел, что лицо Кейты из красного стало синюшным, и все равно продолжал сжимать и сдавливать тому шею.