Кошка, которая умела плакать…

Алай чёрной тенью проскользнул в зал. Он сразу же увидел источник зелёного сияния — магические огни освещали две из множества необъятных колонн, ряды которых уходили вдаль. У ближайшей колонны, прямо на полу валялись исписанные листки бумаги, какие-то книги, ощетинившиеся множеством закладок, свитки, перевязанные разноцветными ленточками, и разложенные на несколько аккуратных кучек светящиеся камни. Чуть дальше был расстелен спальный мешок, такой большой, что в нём могли бы поместиться двое алаев. Хотя нет, алаи никогда не пользовались спальными мешками. Так поступали только некоторые из людей-рабов. Когда-то Анар, как и многие другие в Руале, считал, что делали они это потому, что до того как стать рабами у алаев, жили в норах, как звери. И теперь, приобщившись к культуре высокоразвитого кошачества, они всё равно находили уют только в таких вот рукотворных спальных пещерках. Разумеется, люди в этом не признавались и о позорном прошлом своей расы умалчивали. Алаи, впрочем, это тоже не обсуждали — что бы ни было в минувших веках, оно теперь было под запретом. Как и всё, что касалось мира за пределами руалских стен. Все свои умозаключения Анар мог строить, исходя из случайно услышанных фраз, презрительно брошенных каким-нибудь его соплеменником нерадивому рабу, или в пылу мальчишеской ссоры. Он вспомнил: н'дашш ану — «сын землеройки», вот что означало это ругательство.

Глядя на двухместную постель, алай первым делом подумал о том, не использует ли полуэльф подземелье как место для тайных свиданий? Не с рабыней, нет, конечно, — для этого в его распоряжении вся поверхность, а со знатной алайской дамой… то-то он ведёт себя слишком уж спокойно… Но предположение было отметено сразу же, как слишком нелепое. Это только в его собственную, Анарову, «неправильную», как считает его мать, голову, может прийти такая мысль, а уж благородной алайке, которая могла бы, по его предположению, воспылать грешной страстью к полуэльфу, о подобном осквернении святыни и нарушении религиозных запретов и помыслить было бы страшно. Противно до дрожи в хвосте.

Рядом со спальным мешком, примерно в локте от пола, висел шарик белого магического огня. Анар поднёс к нему руку — огонёк оказался холодным на ощупь, видимо, тот, кому вздумалось проводить ночи в Запретном Подземелье, боялся ненароком обжечься спросонья. На блестящем чёрном меху спального мешка лежал тускло посверкивающий золотой браслет.

Анар поднял его и стал внимательно разглядывать, пытаясь определить, кто же его таинственный хозяин. Браслет был небольшой, рассчитанный на тонкую, совсем детскую ручку, его украшала странная гравировка, изображающая неизвестные алаю растения. Он поднёс украшение к носу, но никакого запаха не ощутил и сделал из этого вывод, что тот, кто носил его, несомненно был алаем. Но где скрывался этот таинственный кто-то?

Анар огляделся: справа тянулась уходящая в тёмную высь, изрезанная письменами стена. Впереди и слева ничего нельзя было различить — всё терялось в пелене мрака. Он решил вернуться и все же допросить раба, но тут откуда-то сверху, со стороны ближайшей стены до него донёсся резкий царапающий звук.

Алай прыгнул к ней и задрал голову. Сначала ничего видно не было, но потом он разглядел крошечную искру зелёного огня. Анар следил за тем, как она медленно росла, словно приближаясь, как вдруг на него свалилось что-то тяжёлое и, несомненно, живое. Не успев разглядеть, что это такое, алай не раздумывая отбросил существо от себя, на всякий случай полоснув по нему выпущенными когтями. Анар не рассчитывал, что ему удастся убить незнакомца этим ударом — важно было просто задеть его, оставить на теле следы, по которым его можно будет потом отыскать: раны от алайских когтей никогда не заживают полностью, оставляя после себя шрамы, которых не скроешь никакой иллюзией. Вокруг Анара замерцало голубоватое поле магической брони: кто бы это ни был — застать наследника руалского трона врасплох ему не удастся. Одной рукой он выхватил из-за спины меч, пальцы другой начали плести наступательное заклятие. Начали… и остановились.

То, что свалилось на него со стены, несомненно, было алаем. Анар и незнакомец или, вернее, незнакомка стояли в нескольких шагах друг от друга, выдерживая паузу мэи[1]. Но на этот раз тел алаит, дух кошки, живущий в каждом алае, ничего не подсказал Анару.