Кошка, которая умела плакать. Книга 1

– Всё это и было мечтой долгие, долгие годы. В разные эпохи во множестве миров миллионы незнакомых между собой существ грезили о мире, где каждый сможет жить в согласии с собственной душой, где для каждого найдётся место. Они создавали научные теории и философские трактаты, писали стихи и песни, накрепко впечатавшиеся в память Бесконечного. Это им – идеалистам, фантазёрам – мы в первую очередь должны быть признательны за мир, в котором живём. Это их услышал Бесконечный. Это их замыслы он воплощает, используя наэй как инструменты.

– Без наэй мечта так и осталась бы мечтой?

– Не знаю. Не знаю, Анар. Может быть, со временем ему и удалось бы создать некий коллективный разум для управления собой… из местного сырья… Не знаю.

– Так ли важно, благодаря чему мечта сбылась? Главное, что она сбылась, – блаженно потянулся Анар.

– Мру-у, если уж на чистоту, я бы не сказала, что она уже сбылась. Она ещё в процессе… сбытия. И сбытие это идёт черепашьим шагом. Так что, уверяю тебя, в этом сочном куске мяса пока полным-полно острых косточек. Стоит расслабиться, и одна из них не преминет вонзиться тебе в нёбо.

– Ты говоришь так, будто в твоём до сих пор торчит парочка, – заметил Анар.

– Так и есть. Один из наших правителей, лап, так сказать, нашего мохнатого общества, изволил начихать на все эти распрекрасные принципы. Его стараниями мы все сейчас оказались в большой опасности.

– И кто же нам угрожает?

– Смерть, – просто ответила Аниаллу.

Радужка её вспыхнула, Анар моргнул, а когда открыл глаза, сианай перед ним не было. Он мотнул головой, пытаясь отогнать, развеять затопившее его разум видение, но безуспешно.

Анар оказался лицом к лицу с незнакомой алайкой, темнокожей и голубоглазой. На ней было строгое светлое платье с широкой юбкой, по подолу украшенной ярко-рыжими отпечатками кошачьих лап. Рядом с ней, в таком же округлом плетёном кресле, сидел худощавый алай «породистого» вида, одетый с нарочитой аккуратностью. Оба они смотрели куда-то за спину Анара, она – с глубокой печалью, он – с чуть заметной досадой.

Усилием воли Анар заставил себя «обернуться». Мимо него проплыла вогнутая золотистая стена, изрезанная множеством разнокалиберных ниш, забитых высохшими трупиками кошек. Вдоль неё на тумбах из чёрного и белого камня расселось на редкость пёстрое общество. Анару, привыкшему к единообразной, скульптурной красоте своих соплеменников, предстали алаи с кожей цвета священного молока и цвета хатти; алаи рослые, сухопарые и пучеглазые, как рыбки-неужели; алаи-атлеты с приплюснутыми носами и мощными шеями и алаи-статуэтки, пугающе тонкие в кости, с оранжевыми волосами и пушистыми кисточками на полупрозрачных ушах. Хвосты у одних были гладко выбриты, другие, напротив, щеголяли длинной, свивавшейся кольцами шерстью, а третьи выстригли на своих «пятых конечностях» узоры, превратив мех в двоеморхий бархат. Пышногрудая дама в первом ряду вывернула свои уши наизнанку, так что вибриссы торчали из них, как тычинки из кремовых калл (ну, если бы у калл были тычинки). В этом было что-то обольстительно-бесстыжее, Анар залюбовался. Её полненькая соседка загнула кончики богато опушённых ушей вперёд, повесив на них по медному рыбьему скелету. Она куталась в пальто из мышиных шкурок и подозрительно щурила зеленоватые глазищи, удлинённые стрелками тонких морщинок.

Всё это разношерстное собрание с совершенно одинаковым недовольством взирало на пожилого, богато одетого человека, который, потрясая массивным жезлом, что-то гневно кричал восседавшей в креслах паре. Он явно говорил не по-алайски, но через несколько минут Анар с удивлением обнаружил, что понимает его.

– Вам всем было бы лучше распродать своё имущество и покинуть Канирали уже сегодня!

– С какой это стати? – возмутился кто-то «на галёрке».

– С той, что завтра оно может быть конфисковано, – отчеканил человек. – В качестве компенсации за всё зло, которое вы принесли Канирали.

– Зло? – округлила глаза дама с ушами-каллами.

– Господин посол, думаю, в данной ситуации не будет нескромным напомнить вам о роли, сыгранной нашим народом в образовании вашего государства. Мы спасли вас от гнева Хеллина, мы долгие годы были гарантами вашего… суверенитета, и вот теперь, когда вы более-менее встали на ноги, мы вдруг превратились в злодеев и оккупантов? Я так должен вас понимать? – поднявшись с кресла, спросил «шибко породистый» алай. Он говорил мягким, чуть утомлённым тоном жреца-ветеринара, день за днём вынужденного извлекать из желудков храмовых котов проглоченные подвески от кадильниц.