Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

Мисс Джейн Марпл сидела у окна и смотрела в сад. Когда-то этот сад был для нее источником гордости. Когда-то… но не сейчас. Мисс Марпл поморщилась. Заниматься садоводством ей теперь запрещено. Наклоняться нельзя, вскапывать грядки нельзя, высаживать растения нельзя — в лучшем случае можно стричь ветки, и то чуть-чуть. Старый Лейкок приходил сюда три раза в неделю и делал что мог, у нее к нему претензий нет. Но то, что он мог (увы, увы), устраивало лишь его самого, но никак не его нанимательницу. Мисс Марпл точно знала, чего она хочет и когда именно, и давала приходящему садовнику четкие инструкции. Тут старый Лейкок с блеском исполнял отработанный номер — с энтузиазмом соглашался, но поступал по своему разумению.

— Будет сделано, хозяйка, все как вы велите… Мыльнянку[221] посадим сюда, а колокольчики вдоль стены, на той неделе этим сразу и займусь.

Но потом у Лейкока находились всякие отговорки, причем всегда обоснованные, — так капитан Джордж из повести Джером К. Джерома[222] «Трое в одной лодке» изобретал разные причины, мешавшие ему выйти в море. Того всегда не устраивал ветер: то он дул от берега, то, наоборот, к берегу, то приходил с запада, что ненадежно, то с востока — значит, жди беды. Лейкок же все сваливал на погоду. Слишком сухо… слишком влажно… почва раскисла от воды… слегка подморозило. Либо у него находилось какое-то более важное дело (обычно связанное с брюссельской или обычной капустой, эти овощи он был готов выращивать в немыслимых количествах). В садоводстве Лейкок исповедовал собственные принципы, и ни один наниматель, даже самый сведущий, не мог сбить его с панталыку.

Принципы эти были довольно просты: пить побольше чаю, крепкого и сладкого, чтобы воодушевить себя на трудовые подвиги, вдумчиво подметать листья в осеннюю пору, высаживать свои любимые цветы, главным образом астры и шалфей[223], чтобы, как он говорил, «хорошо смотрелось». Конечно же, розы надо опрыскивать, соглашался он, не то их погубит тля, но почему-то всегда мешкал с этим опрыскиванием, а если требовалось перекопать землю под сладкий горошек, незамедлительно следовало: «вы бы, хозяйка, посмотрели, какие сочные стручки выросли у меня в прошлом году! Прямо пальчики оближешь, и никто ничего заранее не перекапывал».

Впрочем, правду говоря, к своим нанимателям Лейкок был привязан, к их садоводческим причудам относился благосклонно (если не приходилось слишком много работать), но предпочтение отдавал овощам, овощи — вот это продукт! Скажем, савойская капуста или, еще лучше, листовая, листья у нее с эдакими завитушками. А цветы — это все баловство, для дамочек, которым время девать некуда. Что же, они в своем праве, надо их уважить — и он радовал сердце нанимательниц, выращивая упомянутые выше астры, шалфей, лобелии[224] и летние хризантемы.

— Я тут работал в Новых Домах. Тоже народ хочет, чтобы садики у них приличный вид имели. Да цветов по-накупили больше, чем надо, вот я кое-что и взял сюда да посадил вместо наших старушек роз — уж больно жалкий вид был у бедняжек.

— Н-да, невесело все это… мисс Марпл отвела глаза от сада и взялась за вязанье.

От фактов не убежишь: Сент-Мэри-Мид уже не та, что была раньше. В каком-то смысле, конечно, изменилось все. Причин можно выискать вдоволь: сделала свое черное дело война (две войны), не та теперь молодежь, женщины перестали заниматься домом и ходят на работу, придумали эти кошмарные атомные бомбы, никуда не годится правительство… Все так, но главное не это: берет свое возраст. Мисс Марпл, весьма разумная пожилая дама, не испытывала на сей счет никаких иллюзий. Удивительно, что именно здесь, в Сент-Мэри-Мид, где она прожила немалую часть жизни, мисс Марпл особенно ощущала бег времени.

Центр деревушки Сент-Мэри-Мид, оплот былого, все там оставалось как прежде. Стояли на месте и «Голубой кабан», и церковь, и дом викария, и гнездышко королевы Анны[225], и георгианские домики, в одном из которых жила мисс Марпл. Стоял на месте и дом мисс Хартнелл, да и сама мисс Хартнелл стояла скалой, отчаянно отражая нападки прогресса. А вот мисс Уэтерби перешла в мир иной, и в ее доме поселился управляющий банком с семьей, провел косметический ремонт, выкрасил двери и оконные наличники в бодренький ярко-синий цвет. Почти во всех старых домах жили теперь новые жильцы, но сами дома мало изменились: новым владельцам было по вкусу, как выражался агент по продаже недвижимости, «очарование былого». Они просто встраивали еще одну ванну с туалетом, обновляли сантехнику и трубы, покупали электроплиты и посудомоечные машины.