Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

— Мраморным. В одном павильоне устроили вроде как уголок то ли австрийской усадьбы, то ли дворца. С каким-то смешным названием, Шотбраун, кажется. Само собой развесили картины, кругом фарфоровая посуда, мраморные бюсты. Этот стоял наверху, на полке, но, видать, не затолкнули его назад как следует. В общем, по дороге прогромыхал тяжелый грузовик, и от тряски этот бюст слетел вниз — прямо на то самое место, где Марина сидит во время большой сцены с графом… не помню, как его… Размолотил это кресло вдребезги! Слава Богу, что в это время не снимали. Мистер Радд велел не говорить ей об этом ни слова и притащил вместо разбитого другое кресло, а когда вчера она появилась и спросила, почему поменяли кресло, он сказал: то кресло, мол, было из другой исторической эпохи, а это к тому же лучше смотрится в кадре. Но больно не понравилось ему все это, точно могу сказать.

Приятельницы переглянулись.

— Занятно, — медленно произнесла Черри. — И в то же время…

— Пожалуй, уйду я оттуда, из студийной столовой, — сказала Глэдис.

— Почему? Тебя-то никто не собирается травить или сбрасывать тебе на голову мраморные бюсты.

— Так-то оно так. Да ведь иногда хотят угробить одного, а достается другому. Ни в чем не повинному. Как Хетер Бэдкок.

— Что правда, то правда, — согласилась Черри.

— Знаешь, — сказала Глэдис, — я тут вспоминала… Я ведь была в тот день в Госсингтоне, помогала обслуживать гостей. И в тот момент была совсем рядом.

— Когда Хетер умерла?

— Нет, когда она расплескала коктейль. Все платье заляпала. А платье, между прочим, просто прелесть, нейлоновое, ярко-синее. Она купила его специально для этого случая. И чудно все как-то вышло.

— Что чудно?

— Я тогда сразу и не подумала. А вот сейчас снова все припомнила и вижу: чудно.

Черри выжидательно смотрела на нее. Она поняла, что «чудно» в данном случае вовсе не означает «забавно».

— Господи, и что там было чудного? — не утерпев, спросила она.

— Я почти уверена, что она сделала это нарочно.

— Нарочно пролила коктейль?

— Да. Разве это не чудно?

— На совершенно новое платье? Не верю.

— Как ты думаешь, — продолжала Глэдис, — что Артур Бэдкок будет теперь делать с платьями Хетер? Это-то платье отчистится, и сомневаться нечего. А если не отчистится, то его можно немного заузить, юбка там очень широкая. Как считаешь, Артур Бэдкок рассердится, если я попрошу, чтобы он мне это платье продал? Там и переделывать-то почти ничего не надо, а ткань — просто залюбуешься.

— А тебе… — Черри замялась, — не будет в нем…

— Что не будет?

— Ну, все-таки она в этом платье умерла… да еще не своей смертью…

Глэдис уставилась на нее.

— Я про это как-то не подумала, — призналась она и немного сникла, но потом воспрянула духом. — Ничего тут такого нет, — сказала она. — Ведь когда подержанные вещи покупаешь, они часто после покойника, верно же?

— Да. Но это не совсем одно и то же.

— Это уж ты чересчур привередничаешь, — сказала Глэдис. — Синева такая, что глаз не оторвать, и вещь, видно, дорогая. А насчет этой чудной истории, — задумчиво продолжала она, — завтра перед работой я, пожалуй, загляну в Госсингтон и перекинусь словечком с мистером Джузеппе.

— Это их дворецкий?

— Да. Красивый до жути. Глаза так и сверкают. А уж нраву грозного, прямо страх. Когда мы, девушки, приходим туда помогать, он нас держит в ежовых рукавицах. — Она хихикнула. — А иногда бывает такой разлюбезный… В общем, надо рассказать ему про это и спросить, что делать.

— Не понимаю, о чем ты собираешься ему рассказывать.

— Ну, как же, ведь чудно. — Глэдис не без вызова повторила любимое словечко.

— По-моему, — сказала Черри, — ты просто ищешь предлог, чтобы поболтать с мистером Джузеппе, только советую тебе быть поосторожнее, девочка моя. Знаешь небось, что за народ эти итальянцы? Кровь у них горячая, только и знают, что внебрачных детей плодить!

Глэдис мечтательно вздохнула.

Черри взглянула на расплывшееся, чуть тронутое веснушками лицо подруги и решила, что большой нужды в ее предупреждении нет. Польститься на Глэдис мистер Джузеппе мог разве что на полном безрыбье.

2

— Ага! — воскликнул доктор Хейдок. — Распутываем узелки, вижу, вижу.

Он перевел взгляд на горку пушистой белой пряжи.

— Вы сами посоветовали мне распускать, когда не смогу вязать, — напомнила мисс Марпл.

— Вижу, вы рьяно взялись за дело.

— Я с самого начала ошиблась в рисунке. Все петли сбились, вот и приходится теперь распускать. Уж больно сложный рисунок, вот в чем дело.

— Неужто вас можно испугать сложным рисунком?

— Все-таки зрение у меня теперь не то, надо было вязать безо всяких премудростей.

— Ну, это вам быстро наскучит. Рад, что вы вняли моему совету.

— Разве я не всегда внимаю вашим советам, доктор Хейдок?

— Нет, только когда вам это удобно.

— Скажите, доктор, когда вы давали совет, вы действительно имели в виду вязанье?

— А как распутывается тот узел? Убийство? — спросил он.

В глазах мисс Марпл мелькнул лукавый огонек, и глаза доктора тоже лукаво заблестели.

— Боюсь, я уже не та, что была раньше. — Мисс Марпл вздохнула и покачала головой.