Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

Он взглянул на меня, и в глазах его зажегся огонек.

— А разве не бывает дурных людей, которых можно причислить к великим? — спросил он.

— Конечно, бывает, — азартно вскричала Рода. — Наполеон, Гитлер, масса других… Все это великие люди.

— Если судить по их роли в истории, — сказал Деспард. — А при личном общении не думаю, чтобы они производили такое уж сильное впечатление.

Джинджер подалась вперед в кресле и взъерошила свою морковного цвета гриву.

— Интересная мысль, — сказала она. — При ближайшем рассмотрении они могут оказаться жалкими, ничтожными людишками. Напыщенными позерами, движимыми комплексом неполноценности и желанием кем-то стать, даже если для этого надо отправить к черту весь мир.

— О нет, — горячо возразила Рода. — Если б они были такими, им не удалось бы достичь того, чего они достигли.

— Ну, не уверена, — сказала миссис Оливер. — Ведь устроить в доме пожар способен и самый несмышленый ребенок.

— Полноте, — сказал Венейблз. — Я решительно не согласен с этим новомодным приуменьшением зла как чего-то эфемерного. Зло существует. И оно — великая сила. Иногда даже более великая, нежели добро. Зло есть повсюду. Его надо уметь различать и побеждать. Иначе, — он развел руками, — все полетит в тартарары.

— В моем воспитании, конечно, — как бы извиняясь, заметила миссис Оливер, — дьявол играл кое-какую роль Я хочу сказать, вера в дьявола. Но, знаете, я все же никогда не могла отделаться от чувства, что он глуп. Эти копыта, рога и прочее. Ужимки, как у дурного комедианта. Разумеется, в моих романах часто действует ловкий и злой преступник. Публика это любит. Но воспитывать его характер мне становится все труднее. Пока читатель не знает, кто он, его еще можно делать яркой личностью, но потом, когда все обнаруживается, все летит в тартарары. Разочарование неизбежно. Куда проще изобразить банкира, растратившего чужие деньги, или мужа, который замыслил избавиться от жены, чтобы жениться на гувернантке своих детей. Понимаете, это ведь гораздо естественнее!

Все засмеялись, и миссис Оливер тут же принялась оправдываться:

— Я знаю, это звучит смешно, но вы, должно быть, поняли, что я имею в виду.

Мы все дружно заверили ее, что на этот счет она может быть совершенно спокойна.

Глава 6 Рассказ Марка Истербрука

Мы выехали из «Приоре-Корт» уже после четырех. Угостив нас весьма изысканным ленчем, Венейблз принялся показывать все свои достопримечательности — дом его оказался истинной сокровищницей.

— Да, в деньгах он, верно, купается, — заметил я, когда мы наконец все-таки отбыли из «Приорс-Корт». — Какая яшма[161], какие африканские статуэтки! Не говоря уже о фарфоре — мейсенском[162] и «Бау»[163]. Вам повезло, что у вас есть такой сосед!

— Мы прекрасно это понимали, — сказала Рода. — Здесь вокруг люди приятные, но определенно скучноватые. Мистер Венейблз выгодно отличается от всех них.

— Каким образом он разбогател? — спросила миссис Оливер. — Или он всегда был богат?

Деспард едко заметил, что в наше время никто не может похвастать наследственным состоянием. Порукой тому — большие расходы на похороны и налоговая система.

— Кто-то мне рассказывал, — добавил он, — что начинал он чуть ли не грузчиком, но это, по-моему, чистые домыслы. О детстве своем и родителях он, правда, никогда не упоминает. Вот вам таинственная личность, — обратился он к миссис Оливер, — специально для ваших романов.

Миссис Оливер отвечала, что ей вечно навязывают нечто совершенно ей не нужное.

Оказалось, что «Бледный конь» — наполовину деревянное сооружение (не обшитое деревом, а именно деревянное). Оно стояло немного в стороне от деревенской улицы. Позади него располагался обнесенный стеной сад, что придавало дому вид уютный и патриархальный.

Я был разочарован и не стал этого скрывать.

— Ничего зловещего, — пожаловался я. — Ни намека.

— Подождите, пока не посмотрите его внутри, — сказала Джинджер.

Мы вылезли из машины и подошли к двери, которая при нашем приближении тут же раскрылась.

На пороге стояла мисс Тирза Грей — рослая, несколько мужеподобная, в твидовом пиджаке и юбке. Высокий лоб обрамляли жесткие седоватые волосы, нос был крупный и крючковатый, а голубые глаза словно видели вас насквозь.

— Наконец-то, — приветливо пробасила она. — Я уж думала, вы заблудились.

В полумраке холла я едва различил выглядывавшее из-за ее твидового плеча еще одно женское лицо. Лицо было странное и какое-то расплывшееся, точно вылепленное из глины ребенком, случайно забредшим в мастерскую скульптора. Такие лица, подумал я, можно встретить на полотнах итальянских и фламандских примитивистов.

Рода представила нас друг другу и объяснила, что мы были на ленче в «Приорс-Корт», у мистера Венейблза.

— Ах, — воскликнула мисс Грей, — тогда все ясно! Праздник чревоугодия! Уж этот его итальянец повар! А после все редкости его редкостного дома. Ну да ладно, надо же бедняге как-нибудь развлекаться. Но входите, входите. Мы, знаете ли, гордимся нашим гнездышком. Постройка пятнадцатого века, а некоторые ее части — даже четырнадцатого.