Кошка, шляпа и кусок веревки

Я всегда любила Блэкпул. Мы ведь, знаете ли, каждый год туда ездили, когда Том был маленьким. Помнится, я лениво за ним присматривала, а он спокойно играл себе в крошечных озерцах, сохраняющихся в углублениях скал после отлива. Питер тем временем спал на теплом сером песке, и волны, вздыхая, набегали на берег и отступали, шурша по гальке. Тогда Блэкпул был поистине нашим местом; мы всегда останавливались в одной и той же дешевой гостинице, где все нас хорошо знали, и миссис Нимз всегда готовила нам на завтрак яичницу с беконом, любовно воркуя над Томом, который «так сильно вырос». У нас там была «своя», привычная чайная-кондитерская, куда мы ходили пить горячий шоколад после купания в холодном море, и «своя» любимая забегаловка под названием «Счастливая пикша», где мы всегда ели на ланч фиш-н-чипс. Возможно, именно поэтому я по-прежнему люблю Блэкпул с его длинной полосой пляжей, парадным шествием магазинов, с его пирсом и волноломом, о который при высоком приливе разбиваются такие огромные волны, что брызги порой долетают до шоссе. Хоуп любит Блэкпул, так сказать, за неимением лучшего; и я легко могу себе представить, что Блэкпул для нее — это в определенном смысле ступенька вниз, поскольку она привыкла проводить отпуск на Ривьере; только сама Хоуп никогда так не скажет; она всегда с нетерпением ждет поездки к морю — испытывая, по-моему, не меньший энтузиазм и не меньшее возбуждение, чем я. Вот почему нам оказалось особенно трудно пережить жестокое разочарование, когда Лоррен объявила, что в этом году мы с Хоуп в Блэкпул поехать не сможем.

Лоррен — это новенькая сестра-сиделка; блондинка, естественно, довольно-таки ядовитого оттенка с обведенными контурным карандашом губами и вечным запахом «Сочной фруктовой» жвачки. Лоррен сменила Келли, сестричку несколько туповатую, но совершенно безвредную, и быстро стала любимицей Морин, нашей заведующей. У Лоррен тоже есть свои любимчики, среди которых мы с Хоуп, разумеется, не числимся. Когда Морин уезжает куда-нибудь по делам (что случается примерно раз в неделю), всем в доме заправляет именно Лоррен; собственно, заботы ее сводятся к тому, что она сидит в комнате отдыха и пьет чай с бисквитами, «способствующими пищеварению», или начинает всех будоражить и стравливать. Миссис Суотен, ее большая поклонница, утверждает, что Лоррен — единственный по-настоящему разумный человек в «Медоубэнк», хотя мы с Хоуп давно заметили, что все их разговоры вертятся преимущественно вокруг сына миссис Суотен, отнюдь не заслуживающего такого внимания, и, самое главное, наследства, которое он может получить после смерти миссис Суотен. Насколько я сумела понять, получить он должен невероятно много, и что в итоге? А в итоге Лоррен, которая не проработала у нас в доме и двух месяцев, сумела убедить миссис Суотен, что сын «совершенно ее забросил».

«Охотница за „скорой помощью“»— так с отвращением называет ее Хоуп. Эти хищницы иной раз встречаются в таких местах, как «Медоубэнк»; девицы вроде Лоррен незаметно втираются в доверие к старикам, льстят недовольным и медленно впрыскивают в их души свой яд. И люди привыкают к этому яду, как к наркотику, и со временем приобретают даже некоторую зависимость от него; собственно, примерно то же самое происходит и со зрителями тех ядовитых «реалити-шоу», которыми так увлекается Лоррен. Меркнут маленькие удовольствия, и человек начинает думать, что куда большее удовольствие можно получить, жалея себя, постоянно жалуясь на жизнь или делая гадости соседям по дому престарелых. Так действует Лоррен; и хотя Морин — тоже отнюдь не добрая самаритянка со своим нелепым рождественским весельем и пустой улыбкой во весь рот, как у подвыпившего моряка, она все же бесконечно лучше, чем Лоррен, которая считает нас с Хоуп «чересчур умными» и с помощью разных закулисных интриг пытается лишить нас даже тех маленьких радостей, которые у нас еще остались.

Например, поездки в Блэкпул.

Позвольте объяснить. Несколько месяцев назад нам с Хоуп удалось сбежать — мы всего лишь на денек съездили в Лондон, только и всего, — но для персонала «Медоубэнк» это было почти равносильно бегству из тюрьмы. Случилось это еще до назначения Морин — и тем более до появления Лоррен, — но я уверена: сама мысль о подобном нарушении правил способна сразу вызвать у Морин праведный гнев. Как, впрочем, и у Лоррен, но по иной причине; она, кстати, теперь то и дело повторяет нам слащавым тоном злой воспитательницы детского сада, как гадко с нашей стороны было убежать из приюта, как все из-за нас беспокоились и что хорошим уроком нам послужит то, что мы пропустили возможность записаться на августовскую поездку в Блэкпул, а потому нам придется остаться дома под присмотром санитара Криса и Печального Гарри, исполняющего у нас обязанности медбрата.