Кошка, шляпа и кусок веревки

Крис часто поет нам, когда не слышит начальство, — и рок-баллады, и арии из мюзиклов, и веселые песенки из старых водевилей, которым научился от своей бабушки. Голос у него весьма приятный, и он знает все старые хиты, а однажды — и это видели многие — он покружил меня в вальсе вместе с моим инвалидным креслом, и я так смеялась, что у меня даже голова закружилась; но при этом, какую бы чушь он ни нес, я ни разу не заметила в его поведении ни капли того унизительного, доброжелательно-снисходительного отношения, которое постоянно чувствуется у таких людей, как Морин и Лоррен.

— Спасибо, Кристофер, это будет просто чудесно, — с улыбкой сказала Хоуп, и Крис ушел обнадеженный тем, что все-таки сумел нас немного развеселить. Увы, на самом деле все обстояло куда печальней. Хоуп, конечно, никогда бы в этом не призналась, но я-то видела, как ужасно она огорчена. И дело было не в комфортабельном автобусе, не в термосах с чуть теплым чаем, не в том волшебном — из детства — пирожном с вишенкой, не в сладостном прикосновении босых ног к влажному морскому песку, не в соленом запахе моря. И даже не в том, что с нами разговаривали, как с малыми неразумными детьми. Главным было то, что нас попросту оставили за бортом; бросили и уехали. Блэкпул давал все же некую иллюзию свободы, надежду на досрочное освобождение из этой тюрьмы; спасением был уже сам тамошний воздух, легкая летняя атмосфера курортного приморского городка, веселая шумная толпа молодых людей на улицах, спешащих по своим делам. В атмосфере «Медоубэнк» всегда, знаете ли, чувствуется этакий специфический запах, точнее, смесь запахов — цветочного освежителя воздуха, вареной капусты, как в школьной столовой, и того, что почти всегда ощущается в таких местах, где бок о бок живет много немолодых и даже совсем дряхлых людей: пыльного, затхлого запаха старости. Хоуп каждый день пользуется духами «Шанель № 5» и утверждает, что только благодаря им избегает этого старушечьего запаха. В общем, я прекрасно понимала, каково ей сейчас.

А когда настал день поездки в Блэкпул, мы, затаив глубоко в душе ощущение полной заброшенности и отчаяния, смотрели, как обитатели дома собираются в дорогу; но мы обе, наверное, предпочли бы умереть, чем позволить кому бы то ни было заметить нашу тоску. Старички и старушки чистили и проветривали свои летние пальто (в «Медоубэнк» считается шикарным, если даже в самые жаркие дни, выходя из дома, непременно надевать пальто, шляпу, шарф и перчатки), укладывали вещи в дорожные сумки, рассовывали по карманам запасные носовые платки, выкладывали на видное место зонты и вставляли зубные протезы; словом, делали множество самых разнообразных вещей, которые казались им абсолютно необходимыми для того, чтобы провести один день на морском побережье.

Миссис Суотен с дамской сумочкой в руках бросила на меня выразительный взгляд и сказала:

— Говорят, сегодня на побережье все двадцать пять. Почти как на Средиземном море!

— Как приятно, — тут же откликнулась Хоуп. — Только мы с Фейт жару не любим. Когда слишком жарко, лучше, по-моему, остаться дома и посмотреть телевизор.

Миссис Суотен, которая целыми днями торчала у телевизора, смотрела мультфильмы про «Джерри-прыгуна», вызывавшие у нее все более сильное раздражение, даже зубами скрипнула от досады.

— Ну, это как вам будет угодно! — сказала она и, задрав нос, с достоинством проследовала к автобусу.

Поляк Джон некоторое время смотрел ей вслед, а потом сказал:

— Не слушайте ее. Наверняка снова дождь пойдет. Ничуть в этом не сомневаюсь. Стоит нам только поехать к морю, как непременно начинается дождь. Сам-то я не большой любитель моря, но любая поездка лучше, чем еще один день, проведенный в этом Освенциме, правда?

Мистер Браун, проходя мимо, услышал эти слова и обернулся. Мистер Браун — маленький, аккуратный, лысый человечек; он ходит, опираясь на палку, и очень любит поддразнивать Поляка Джона.

— Эх ты, невежа! — воскликнул он, бросив на него свирепый взгляд. — Разве ты не знаешь, что у меня отец погиб в Освенциме?

Подобное заявление Поляка Джона явно смутило. Впрочем, мы с Хоуп тоже впервые об этом услышали; мы трое так и уставились на мистера Брауна, думая, уж не произошли ли в его мозгу какие-то странные аберрации, как у миссис МакАлистер.

Но мистер Браун кивнул, словно подтверждая свои слова, и пояснил:

— Да, так и было. Он попросту напился вусмерть и свалился со сторожевой вышки. — С этими словами он удалился, оставив нас с Хоуп помирать со смеху, а Поляка Джона кипеть от ярости (далеко уже не впервые) и злобно глядеть ему вслед.

— Ну, если «дружеская» атмосфера во время поездки будет такова, — сказала я, — пожалуй, и впрямь лучше никуда не ездить.

— Согласна, — поддержала меня Хоуп. — Только представь себе — целых два часа торчать в битком набитом автобусе, где эта парочка без конца ссорится! Да там еще будут торчать Морин, Лоррен и миссис Суотен в придачу! Нет, я начинаю думать, что Сартр был прав, утверждая, что ад — это другие.