Кошка, шляпа и кусок веревки

Тот, кто рассказал мне эту маленькую историю, впервые появляется в рассказе «Никаких Бедфордских Водопадов на свете нет!», но с тех пор я успела еще кое-что о нем узнать. Это маленький и очень — в определенном смысле — печальный человечек, который существует в мире снов и иллюзий. Но я подозреваю, что он обладает куда большей душевной целостностью, чем те, кто считает себя людьми исключительно здравомыслящими.

На моей Праздничной улице канун Рождества, сочельник. До полуночи всего пятьдесят пять минут, и кажется, что все-таки наступит настоящее Белое Рождество, даже если оно и ознаменуется всего лишь несколькими снежинками, случайно выпавшими из облаков, висящих в желтоватом небе. Ничего, даже этого будет вполне достаточно. Мы, призраки, давно научились пользоваться той магией, какая в данный момент для нас доступна. Господь свидетель, ныне всякое волшебство — большая редкость, но сегодня оно гостит здесь, на Праздничной улице.

Итак, у нас есть всего час. Таково правило. Час магии один раз в году — и только в том случае, если пойдет снег. Ведь под снегом меняется все: грязные городские тротуары, коньки крыш, каминные трубы, автомобили, замершие на парковке, уличные растения в огромных горшках, молочные бутылки на крыльце, разметочные столбики на автостоянке — все принаряжается к празднику, надевает пушистые белые снеговые шапочки. И когда на зеленую лужайку начинают падать первые снежинки, похожие на мелкие маргаритки, можно увидеть, как из обрамленных белым темных дверных проемов выходят они — Призраки Рождества.

Вот маленькая мисс Гейл, которая так любила всякие старые фильмы — «Белое Рождество», «Жизнь чудесна» и больше всего «Волшебник страны Оз», — она выглядит совсем юной под этим легким снежком и танцует, скользя, в желтых кругах света от уличных фонарей, и на ней чудесные туфельки с красными каблучками. А там старый мистер Медоуз, который каждый день, бывало, прогуливался возле школьной спортплощадки со своей собакой; и мистер Фишер, который собирался стать писателем, да так и не нашел своего единственного сюжета; и Салли Энн, которая всегда хотела только одного: быть хорошенькой и доброй; и Джим Сантана, который всю жизнь так страстно любил Элвиса Пресли, что под конец остался в полном одиночестве. Все они теперь призраки, конечно, — такие же призраки, как и я, как и сама эта дорога, что, извиваясь, уходит вдаль под выпавшим в сочельник снежком и исчезает в неведомых просторах нашей полужизни-полусмерти.

Я знаю, что должен сделать. Я это делал всегда с тех пор, как ушла Филлис. Это случилось много-много лет назад, но я до сих пор по ней тоскую, хотя относительно празднования Рождества наши с ней мнения никогда не совпадали. Сам я, как вы уже знаете, всегда очень любил этот праздник. Речь королевы и маленькие сладкие пирожки. И Фила Спектора в фильме «Жизнь чудесна». И множество волшебных фонариков повсюду — не только на елке, но и по всему дому, и на крыше, и в саду, чтобы казалось, будто все вокруг оплетено ветвями невиданного, сказочного растения, которое все продолжает расти, выбрасывая все новые светящиеся гирлянды фонариков.

Но Фил была иной, чем я. Она остро переживала зимний холод и не любила его. И всегда мечтала о солнце. И вечно беспокоилась о том, что могут подумать соседи. А теперь я остался тут один. Ну и, конечно, мои призраки, и моя Стена Света, и мой неоновый олень, и танцующие пингвины, и светящиеся гирлянды, и венки из разноцветных лампочек, а надо всем этим — радуга до самых Бедфордских Водопадов.