Кошка, шляпа и кусок веревки

Вот начала мерцать Стена Света — значит, идут призраки. Такого, знаете ли, можно достигнуть только с помощью обыкновенных спичек, хотя теперь все больше требуется, так сказать, хай-тек. Здесь каждый найдет что-нибудь по душе — мерцающие елочные гирлянды, веточки падуба, волшебные фонарики, танцующих снеговиков со сверкающими глазами. Здесь есть большой Санта-Клаус для маленькой мисс Гейл. И когда она маленькими шажками подходит к нему в своих туфельках с красными каблучками, Санта неожиданно выпрыгивает из саней ей навстречу и звенит колокольчиками, и так громко смеется, что кажется, будто это рычит лев. Салли Энн тоже делает робкий шажок вперед, и ее вдруг окутывает волшебное разноцветное облако; а Джим Сантана — снова в щегольском, расшитом блестками костюме Элвиса, с таким же, как у него коком, и таким же высоким блестящим черным шелковым цилиндром — взмахивает рукой и начинает свой первый зажигательный танец. У меня на празднике есть все: и омела, и маленькие сладкие пирожки, и крошечные чашечки фруктового пунша, и все время играет музыка, и мистер Фишер неустанно рассказывает рождественские истории, написанные Диккенсом, и Стена Света нежно пульсирует, вспыхивая то оранжевым, то золотистым, то изумрудным, то синим, и волшебный свет пятнами и полосами ложится на землю, уже слегка присыпанную снегом…

Да, этот короткий миг — целиком наш. И каждый начинает как-то особенно сиять в свете рождественских огней, и все становится иным под этим чистым первым снегом, который валит все гуще, принося с собой все больше волшебства и словно пряча своими мягкими бледными пальцами прошлое под пушистым белым покрывалом вместе со всеми дурными мыслями, плохими поступками и болезненными воспоминаниями.

Именно поэтому они, эти духи, и приходят сюда. Всего лишь на час и всего лишь раз в году. И каждый из них мечтает получить отпущение всех грехов и все начать сначала. Или хотя бы, пока падает снег и играет музыка, побыть немного таким, каким всегда хотел стать.

Пять минут двенадцатого. Придет ли она? Каждый год я жду ее, каждый год понемногу прибавляю света к своей сияющей Стене, надеясь, что уж в этом-то году она наверняка появится — мой призрак былых праздников Рождества, — и я вновь увижу ее милое лицо, услышу ее смех, похожий на звон колокольчиков. Но каждый год я жду напрасно, и мне уже начинает казаться, что чем больше огней я зажигаю, чем больше призраков приходит ко мне на Праздничную улицу, тем меньше у меня шансов когда-либо отыскать моего главного призрака, мою Филлис, которую я потерял в сочельник между речью королевы и шоу «Моркам и Уайз»; потерял глупо — ее, еще совсем не старую, сразил инсульт, и с тех пор она каждое Рождество встречала в доме престарелых «Медоубэнк», глядя в никуда потускневшими глазами, ни с кем не разговаривая, никого не слыша и пребывая как бы не совсем во сне, но и не просыпаясь — словно принцесса, спящая вечным сном под белым снежным одеялом, да, словно принцесса из какой-то страшной волшебной сказки, в которой и волшебства-то никакого нет, как нет и привычной счастливой концовки «и с тех пор она жила долго и счастливо».

Осталась одна минута. Мои призраки чувствуют это и потихоньку начинают уплывать прочь. И я тоже начинаю понемногу выключать иллюминацию. Мистер Фишер уходит первым, мягко погружаясь во тьму; затем исчезает Салли Энн — она вся дрожит, когда ее бальное платье опять превращается в жалкие лохмотья. Следом убегает мисс Гейл, и туфельки с красными каблучками соскальзывают с ее ножек прямо на обледенелой тропинке; затем удаляются Джим, мистер Медоуз и все остальные, вновь превращаясь в сводников, шлюх и прочий сброд по мере того, как гаснут волшебные огни.

Но один я все же оставляю гореть — даже когда церковный колокол уже звонит полночь. Я всегда оставляю один огонек, знаете ли, хотя доктора тысячу раз повторяли мне, что чудес не бывает, даже если на Рождество все-таки пойдет снег. Я думаю так: ничего, я посижу тут еще немного — этот неожиданный снег такой мягкий, нежный, как пух, а последний волшебный огонек небесно-голубой, цвета надежды, делает и снег, и все вокруг еще более прекрасным… Снежинки ложатся мне на руки, на лицо, они убаюкивают меня и, точно засыпающего ребенка, нежно целуют в глаза, и я уплываю во тьму, и мне кажется, что где-то совсем рядом я слышу голос Фил…

«Веселого Рождества», — говорит она.

И вдруг…

На одно лишь мгновение…

…Рождество действительно становится веселым.

Пожар на Манхеттене

Я написала этот рассказ для антологии Нила Геймана. Это нечто вроде сиквела к «Дождливым воскресеньям и понедельникам», а любители моих «рунических» книг узнают в его героях уже знакомых им персонажей, хотя и в несколько ином обличье…