Кошка в сапожках и маркиз Людоед

Госпожа Броссар перестала кричать и замолчала, кусая губы.

- Если месье маркиз считает, что моя компания для Марлен предпочтительнее, - продолжала я, - то так и быть – схожу к Миттеранам. Хотя это не входит в мои должностные обязанности – сопровождение ученицы во время визитов. Да и сама я предпочитаю уединение.

Госпожа Броссар не сразу обрела голос.

- Ну, знаете ли… - прошипела она, когда смогла говорить. – Ну, знаете! Это – наглость, скажу я вам! Настоящая наглость!

- Что именно? – невинно поинтересовалась я. – Уточните, пожалуйста. То вы недовольны, когда я предлагаю идти с Марлен вам, то недовольны, когда я соглашаюсь…

Но уточнять госпожа Броссар ничего не стала и прошла мимо меня, вскинув голову с достоинством оскорблённой королевы. Я посмотрела «королеве» вслед, пожала плечами и отправилась в свою комнату.

Делать было решительно нечего, и я, положив книгу на стол, встала у окна, наблюдая, как кружатся снежинки по ту сторону стёкол.

Странное дело – снегопад. Ничего особенного – просто с неба падают крохотные кристаллики. Но смотришь на это, смотришь – и будто сам летишь. Только наоборот – с земли в небеса. И пусть это обман, иллюзия, и никуда ты не летишь, а твёрдо стоишь двумя ногами, всё равно это похоже на сказку. На чудо.

Я ни о чём не думала – просто смотрела, как снег засыпает Шанталь-де-Нэж. Если снегопад не прекратится, то к Рождеству точно засыплет все дороги. И я до весны останусь здесь. Здесь…

От стены замка отделился человек в коричневом полушубке и лохматой волчьей шапке. Человек не оглядывался, но я узнала его по медицинскому чемоданчику, который он держал в руке. Мастер Ферет возвращался домой. Снег сыпал так густо, что теперь походил на водопад. Аптекарь нырнул в эти белые волны с головой, а они сразу поглотили его. И его, и дома, и весь белый свет.

Глава 8. Волшебное наследство

После приглашения на посиделки, Марлен поправилась очень быстро. К субботе она была бодра и весела, и мастер Ферет разрешил ей встать с постели. Часа три мне пришлось сидеть на пуфике в детской, пока маленькая модница примеряла платье за платьем, решая, что надеть в гости. И хотя госпожа Броссар неодобрительно заметила, что красивые наряды – путь к гибельному тщеславию, я позволила Марлен крутиться перед зеркалом столько, сколько ей захочется.

Совместными усилиями мы выбрали тёмно-синее платье с коротким и пышным подолом, украшенное белыми кружевными манжетами и белым же воротничком.

Я бы предпочла увидеть на девочке что-то более яркое и подходящее для ребёнка, но в гардеробе Марлен не было ни розовых, ни голубых, ни зелёных нарядов. И я догадывалась, кого благодарить за сине-серо-чёрную унылость, которую освежали только кружевные воротнички.

Госпожа Броссар так же с неодобрением отнеслась к тому, что я взяла Марлен в кухню, когда готовила праздничный пирог. Едва мы с моей ученицей замесили тесто (Марлен собственноручно подсыпала муку) и торжественно «утопили» его в глубоком тазу, наполненном холодной водой, госпожа Броссар появилась на пороге, хмуря брови.

- По-моему, - заявила она, – вас нанимали для обучения наукам и изящным искусствам, а не для того, чтобы вы проповедовали ремесло кухарки.

- Это сейчас модно, - ответила я, не моргнув глазом. – В пансионе мадам Флёри домоводству отводится целый курс. Всякая уважающая себя барышня должна приготовить вкусный торт или пирожные, чтобы покорить высший свет и того единственного мужчину, который озарит её жизнь своей любовью.

- Что?.. – госпожа Броссар задохнулась от негодования.

Лицо её пошло красными пятнами, а от обычной невозмутимости не осталось и следа.

- Это… это уже ни в какие ворота… - выдавила она, круто развернулась на каблуках и полетела прочь по коридору, только вздулась колоколом чёрная юбка.

- Что это было? – спросила я у Марлен, которая сидела на высоком стуле, болтая ногами, и молча наблюдала за происходящим. – Разве я чем-то её обидела?

Девочка пожала плечами и указала подбородком на таз с водой, где уже всплывал наш «утопленник», распухая и становясь всё более рыхлым, влажным и пористым.

- Ты права, - сказала я, вооружаясь шумовкой, - пора его спасать.

Марлен хихикнула, и я посчитала это хорошим знаком.

Выудив тесто из воды и немного подмесив, я отделила небольшую часть для «решётки», а остальное тесто выложила на противень, раскатав в тонкий пласт. Тем временем Марлен, выпятив от старания нижнюю губу, смешивала в миске густые жирные сливки, растопленное сливочное масло, муку сахар и пряности до кремообразного состояния.

Мы аккуратно выложили начинку на тесто и приступили к сооружению «решётки» – раскатывали оставшееся тесто на жгутики и выкладывали поверх начинки крест-накрест.

Когда я наносила последний штрих – смазывала «решётку» птичьим пёрышком, которое обмакнула во взбитый яичный желток, госпожа Броссар появилась опять. Да не одна, а в компании с милордом Огрестом.

Судя по тому, что хозяин дома держал в руках шапку, а на плечах у него был меховой плащ - милорд только что вернулся. И госпожа Броссар проявила прыть, поймав его на входе.