Кошка, живущая на крыше

И, учитывая, что раньше мамуленька таких номеров не проворачивала, я озадачилась всерьез.

Нет, хватит уже этого бреда. Надо наводить в своей жизни порядок.

Надо перестать без конца трогать соседскую стену, вслушиваться в каждый шорох.

Перестать видеть эти дурацкие сны.

Надо твердо отказать Вадиму, так, чтоб понял уже, наконец.

Надо подыскать другую квартиру.

И надо мозги, наконец, на место вернуть.

Мамуленька, похоже, решила вопрос с Юрием. Не положительно. Потому что глаза на мокром месте, цветов в квартире не наблюдается, мужских тапочек - тоже.

Я прошла молча на кухню, начала готовить кофе. Тот самый, по специальному нашему фирменному рецепту. Антистрессовый.

Предъявлять претензии, что не отвечала два дня на звонки и смс, не стала. Смысла нет. Не до моих дочерних чувств ей сейчас.

Пока я хозяйничала, она сходила умылась, переоделась в нормальный домашний халатик, сменив тот растянутый кошмар, в котором встретила меня в прихожей.

Я чуть в обморок не упала, вот честное слово, когда увидела ее. Решила, что все, пока врачей вызывать, санитаров. Потому что за все наше совместное проживание, ни разу, подчеркиваю НИ РАЗУ, не видела на моей сногсшибательной мамуленьке подобного кошмара. Может, она и выглядела так, когда папа погиб, но я была маленькая и этого не помню, слава Богу.

И вот теперь получите - распишитесь. Бледная, без макияжа, с ужасом на голове, в растянутой футболке на голое тело. Кошмар...

Кофе пили молча. Я ждала. Знала, что ей надо собраться с силами. И, в принципе, готова была к тому, что мамуленька придет в себя настолько, что выставит меня за дверь, так ничего и не рассказав. Потому что принципы железны и нерушимы. И ребенку про любовные дела родителей ничего не надо знать. И не важно, что ребенку уже третий десяток пошел, и давно пошел, ага. Не важно, что ребенок  беспокоится, переживает и расстраивается. Все неважно. Мы же взрослые. Мы же солидные. И очень-очень самостоятельные. И боимся быть слабыми. Особенно в глазах детей.

Мамуленька отпила кофе, выдохнула, подняла на меня глаза. И я поняла, что разговор будет. Надо только сделать первый шаг. Ну мы не гордые. Сделаем.

- Отправила его?

Кивает. Отворачивается к окну. Щурится, чтоб опять непрошенные слезы сдержать. Ужасно в этот момент хочется кинуться на шею, обнять, приласкать. Чтоб поняла, чтоб почувствовала, что я здесь, что я люблю ее и поддерживаю. Что она всегда может на меня рассчитывать. В любой ситуации. Очень много хочется сказать. Но боюсь. Что опять закроется. И не говорю. Просто спрашиваю, осторожно ступаю, как по минному полю.

- Давно?

- Два дня назад...

- Мам...

- Не надо ничего говорить. Я сама все знаю. Сама.

Вооот. Вот оно, наше вечное "сама". Подъехало. Сейчас, глядя на эту, уже практически собранную, спокойную женщину, словно покрытую ледяной коркой, сложно представить, что она была другой когда-то. А она была. Я видела ее фотографии, со школы, с бесчисленных поездок с отцом на его байке, еще до замужества. Веселую , постоянно улыбающуюся, смешливую девчонку, с рыжими кудрявыми волосами и веснушками на носу. И глазами, полными счастья, искр, кокетства и открытости к этому миру.

Неудивительно, что в нее влюблялись без памяти. Она же, как огонь была, всех манила, согревала, а в руки не давалась. Только один нашелся, поймал. Приручил солнечный лучик. И заставил поверить, довериться. Полюбить.

А потом ушел. Бросил. Одну оставил здесь. В этом мире. Да еще и с маленькой дочкой. Вот и пришлось выключать солнечный свет, запирать огонь внутри. Гасить.

Я смотрела на красивую, очень красивую, очень ухоженную, изысканную женщину, с яркими каштаново-рыжими волосами, белой, словно фарфоровой кожей, осанкой королевы. И жалела, страшно жалела ту солнечную девчонку, что пропала в ней. Заледенела. До такой степени, что и теперь, когда уже дочка выросла, когда уже вроде бы можно и расслабиться немного, она не хочет отпускать себя. Не понимает, как это можно сделать. Отчаянно цепляется за тот, с таким трудом созданный образ железной леди, которой все нипочем, все по плечу. Которая боится повторения. Боится быть слабой. Опять. Одной, перед миром жестоким.

- Он хочет семью. Ребенка хочет.

- А ты?

- А я - нет. У меня уже есть ребенок. Мне больше не надо.

Это было сказано очень твердо. Железобетонно.

Если она так же говорила ему... Бедный Юрий. Словно танком проехала ведь.

- Мам, ну почему? Ну ведь ты же... Любишь его?

- Люблю.

- А тогда...

- Не надо, Коть. Не будет больше в моей жизни повторения того, что было.

Боже, какой ровный, спокойный голос. Ну привет, Снежная королева. Давно тебя не видела. Ладно, хоть не выгоняет, считает нужным объяснить...