Кошки

Киска обошла кругом. Она знала по виду окрестности, по цвету мостовой, что достигла своего старого пепелища, что именно здесь жил продавец птиц, здесь находился старый двор; но все это исчезло бесследно, унеся с собой все привычные запахи. Любовь к родному месту была главным двигателем всей ее жизни. Она пожертвовала всем на свете, чтобы вернуться к дому, который прекратил свое существование. Она обошла безмолвные кучи сора и не нашла ни утешения, ни пищи. Разорение захватило несколько кварталов и распространилось до самой реки. То не был пожар: киска однажды видела такого рода вещь. Скорее это было похоже на работу целого стада красноглазых чудовищ. Киска не подозревала о большом мосте, которому надлежало воздвигнуться на этом самом месте.

С восходом солнца она принялась искать прикрытия. Один из соседних кварталов сохранился почти в первоначальном виде, и «Королевская Аналостанка» решила приютиться там. Ей были известны некоторые из тамошних ходов и выходов; но, перебравшись туда, она была поражена обилием кошек, изгнанных, подобно ей, со старого местожительства; теперь на каждый мусорный ящик приходилось по несколько кошек. Это означало голод в стране, и кошка, потерпевши несколько дней, была вынуждена отправиться на розыски своего другого дома на Пятой Авеню. Она застала его запертым и пустым; прокараулила там целый день, имела неприятную встречу с высоким человеком в синем пальто и на следующий вечер возвратилась в переполненную трущобу.

Прошел сентябрь, за ним октябрь. Многие из кошек околели от голода или попались по слабости своим врагам. Но наша кошка, крепкая и молодая, все еще была в живых.

В разрушенных кварталах произошли большие перемены. Хотя они и были пустынны ночью, когда она впервые увидала их, в них по целым дням кишели шумные рабочие. К концу октября закончилось высокое здание, бывшее уже в ходу при ее прибытии, и Трущобница, теснимая голодом, однажды прокралась к ведру, оставленному во дворе негром. К сожалению, ведро не было помойным: это был небывалый предмет для данной местности, именно, ведро для мытья полов. Печальное разочарование сопровождалось, однако, крупицей утешения, — на ручке оказались следы знакомой руки. В то время как она изучала их, приставленный к подъемной машине негр снова вышел. Несмотря на синюю ливрею, благоухания его особы подтвердили впечатление, вызванное запахом ручки ведра. Кошка между тем попятилась на ту сторону улицы, он не сводил с нее глаз.

— Неужто «Королевская Аналостаночка»! Слыш-ка, кис, кис, кис-с. Сюда, киска, сюда. Уж и голодна-то, наверно! Негр был прав. Она за несколько месяцев ни разу не поела досыта. Негр вошел в дом и вскоре вернулся с частью собственного завтрака.

— Слышь-ка, кис, кис, кис. — Это было очень заманчиво, но кошка имела основания не доверять этому человеку. Наконец он положил мясо на мостовую и вошел обратно в дверь. Трущобница осторожно подкралась, понюхала мясо, схватила его и умчалась, как тигрица, пожирать добычу в безопасности.

Жизнь четвертая

XI

Это положило начало новым временам. Теперь кошка стала приходить к дверям дома, когда ей становилось очень голодно, и с каждым днем доброе чувство к негру росло. Она раньше не умела понять этого человека. Он всегда казался ей врагом. Оказалось, что он был ее другом и единственным в целом свете.

Однажды ей выпала счастливая неделя. Семь сытых обедов семь дней подряд; и как раз по окончании последнего обеда ей подвернулась сочная мертвая крыса, настоящая, подлинная крыса, сущий клад; она ни разу не поймала взрослой крысы за все свои разнообразные жизни, но схватила находку и потащила ее, намереваясь припрятать про запас. Кошка переправлялась через улицу у нового дома, когда показался ее старый враг — собака с верфи, — и она, естественно, бросилась к двери, скрывавшей дружескую душу. Как раз когда она поровнялась с ней, негр распахнул дверь, выпуская хорошо одетого человека, и оба увидели кошку с крысой.

— Ого, вот так кошка!

— Да, сэр, — отозвался негр. — Моя кошка — гроза для крыс, сэр, всех почти переловила, сэр, вот почему она так худа.

— Не давайте же ей голодать, — сказал мужчина, по всем признакам являвшийся домохозяином. — Вы возьметесь кормить ее?

— Продавец печенки проходит каждый день, сэр, четверть доллара в неделю, сэр, — сказал негр, находя, что имеет полное право на добавочные пятнадцать центов за «идею».

— Хорошо, я буду платить.

XII

— Мя-я-со! Мя-я-со! — раздается магнетический, чарующий для кошек крик старого печеночника, подталкивающего свою тачку вверх по переродившемуся Скримперскому переулку, и кошки, как и бывало, стаей сбегаются за своей порцией.

Надо помнить всех кошек черных, белых, желтых и серых, а главное надо держать в памяти всех их владельцев. Обогнув угол нового дома, тачка делает непривычную в прежнее время остановку.