Кошки Дремучего леса

– Извините, что побеспокоила вас, – пробормотала она. – Тогда я пойду.

– Разве я разрешила тебе идти?

– Ну… нет, но…

– Дай мне закончить. Ты останешься жить здесь, с нами, будешь помогать мне по хозяйству. Готовить, убирать – и только попробуй пожаловаться. Заслужи мою помощь своим трудом, вот тогда и посмотрим.

– Что посмотрим, мэм?

– Стану ли я тебе помогать.

– Я…

И тут будто ледяная волна вырвалась из-под земли, едва не сбив Лилиан с ног, – люди-медведи и их город закачались перед ее глазами. Разгадка сна – единственная возможность вернуть прежнюю жизнь, вернуть все на свои места. Если Лилиан отступится, Харлин загонит ее в школу, а ферма Киндредов потихоньку развалится.

– Спасибо, мэм, – сказала Лилиан. – Я буду очень стараться.

– Вот и поглядим, – проворчала старуха-медведица.

Глава четырнадцатая Ля Урсвилль

Первая неделя была ужасной, вторая – и того хуже. Лилиан не раз с трудом удерживалась, чтобы не запустить метлой или тряпкой прямо в лицо женщине-медведице. Но она твердо решила добиться своего и потому терпеливо выполняла нескончаемые поручения.

Матушка Манан заставляла ее убирать дом от чердака до подвала и не терпела ни малейшего пятнышка. Лилиан трудилась от зари до зари: вытирала пыль везде, где только можно, подметала под кроватями и за комодами. Ей приходилось в одиночку двигать тяжеленные буфеты. Ползая на коленках с ведром и тряпкой, она изо всех сил скребла каменные полы. Лилиан без устали таскала воду из колодца, чистила каминную трубу, очаг и дровяную плиту. Она выносила и споласкивала ночной горшок – вот уж мерзкая работенка! – но ни разу не пожаловалась.

Обнаружив что-то случайно недомытое, Матушка Манан заставляла девочку начинать все по новой – и так до бесконечности. К тому же не иссякал поток посетителей, приходивших выразить старухе-медведице свое почтение. И ни один не трудился вытирать ноги.

Еще Лилиан стряпала для гостей. Похоже, визиты вежливости к Матушке Манан были единственным развлечением в городе, а все люди-медведи отличались страшной прожорливостью. Лилиан едва успевала печь торты, ягодные пироги и пирожные для многочисленных посетителей. Она готовила чай, варила кофе и убирала посуду – и только успевала проводить одного гостя, тут же являлся следующий.

С наступлением темноты Лилиан без сил плюхалась на соломенный тюфяк, который Матушка Манан положила для нее в каморке без окон за кладовкой. Утро давало о себе знать громким стуком – старуха колотила по полу своим посохом, призывая Лилиан для новых дел.

Но иногда девочка позволяла себе маленькую вольность.

Она обнаружила, что медвежий народ привык запасать пищу, но делиться ею с чужаками не любит. Кормя цыплят возле общего амбара, Лилиан тайком подбрасывала горсть зерна лесным птичкам. Почистив курятник, собрав яйца и подоив коров, девочка всегда оставляла миску молока для кошек – домашних, что жили в амбаре, и диких. Эти приходили, бесшумно ступая, из леса, терлись о ее ноги и ласково бодались – совсем как кошки на тетушкиной ферме.

Она выбрала самое сучковатое и, как ей казалось, древнее дерево в саду и каждое утро оставляла под ним печенье.

– Это вам, мистер Яблоневый Человек! – объявляла девочка и возвращалась к своим бесконечным обязанностям.

К следующему утру печенье всегда исчезало. Лилиан воображала, как Яблоневый Человек выходит из своего дерева и съедает угощение. Но однажды она заметила лиса, удиравшего от яблони с печеньем в зубах. Ей стало смешно.

– Приятного аппетита, мистер Лис! – весело крикнула девочка вслед воришке, но приносить печенье по утрам не перестала.

Из всех поручений Матушки Манан лишь одно Лилиан нравилось по-настоящему – ближе к вечеру она брала корзинку и шла по ягоды. Уж тут-то она не упускала возможности повозиться подольше, поболтать с птицами, полюбоваться долиной и Ля Урсвиллем. Очень странно: у местных жителей в распоряжении такой чудесный вид, а они все больше сидят дома, заперев двери и захлопнув ставни, словно боятся кого-то. Кого, Лилиан не могла понять. Да и какая разница? Главное, что, собирая ягоды, она могла двигаться медленно-медленно. Улитка и та обогнала бы Лилиан, вздумай они соревноваться.

* * *

Как-то утром спустя две недели Лилиан направилась в спальню Матушки Манан с подносом, на котором лежало печенье, густо намазанное медом, и дымилась чашка чая. Девочка водрузила свою ношу на ночной столик, раздвинула тяжелые шторы и позволила себе чуточку задержать взгляд на чудесном пейзаже. Повернувшись к изножью кровати Матушки Манан, Лилиан приготовилась выслушать поручения на день.

Старуха-медведица уселась в постели и оперлась об изголовье. Она долго изучала Лилиан.

– Ты справляешься лучше, чем я ожидала, – наконец произнесла она. – Работаешь на совесть, без единой жалобы.

– Так ведь у нас уговор, – пожала плечами Лилиан. – Наверное, и вы скоро спросите о моем сне.

– Еще не время. Джоэн говорил, нужно почистить амбар. Вытрешь пыль в гостиной, вот и займись.

«А вы сами-то не собираетесь выполнять уговор?» – чуть не спросила Лилиан, но прикусила язык.