Кошки ходят поперек

Я вдруг подумал, что мы неправильно убегали. Во дворе стоял не только вертолет, во дворе стояли машины. Надо было просто угнать одну, и все. А где-нибудь возле города мы бы ее бросили. К чему было в этот лес ломиться? Дурак. Дурак я, не умею быстро думать.

Лениво, со скрипом суставов я поднялся на ноги.

– Ты чего это? – спросил Гобзиков.

– Просто так. Полезут наверх, а я в них...

Я оглядел площадку, подобрал тяжеленный, килограммов в десять, изолятор.

– А я в них этой штукой кину. Сразу передумают. Так можно пару дней продержаться.

– А потом?

– А потом суп с черепахами.

Я не собирался ничего кидать на головы своим преследователям, я ведь не идиот, в конце концов, но надо же было что-то сделать. Я взял изолятор и направился к краю площадки.

Это было как в кино. Человек бежит-бежит по какому-нибудь мосту – и вдруг совершенно неожиданно перед ним поднимается вертолет. И пуляет ракетами «воздух – земля»!

Я пересек площадку, поднял над головой изолятор.

Вертолет. Я его даже не слышал, видимо, турбины работали на глухом марше. Но едва он поднялся над площадкой, как турбины заревели по-боевому, и я был оглушен.

Гобзиков подскочил ко мне.

Вертолет висел прямо перед нами. Насупившись, наклонившись вперед хищным носом. Как острорылая железная акула. Только в тысячу, в сто тысяч раз смертоносней. Он немного повилял острым рылом, затем в бортах открылись люки, и из них выставились «гатлинги». Сколько-то там тысяч выстрелов в минуту.

Гобзиков ахнул, отвернулся, присел, затем растянулся на площадке, сжался.

Стволы пулеметов завертелись, слились в четыре блестящих размытых кружка.

И еще я видел. Я видел пилота, до него было метров десять, чуть больше. Поляризация рассосалась. Сквозь матовый фонарь кабины я прекрасно видел пилота. За штурвалом ощетинившегося оружием «Беркута» сидел Валерка. Несчастный толстый псих, который помог нам убежать. Который хранил под рубашкой лазерный скальпель и механического паука. Валерка был без шлема, уши торчали в стороны. И шрам. Жирный красный рубец с обрывками ниток, хорошо знакомый мне шрам. Псих, который свободно управляет штурмовым геликоптером, который зачем-то прикидывался... Зачем он прикидывался-то?

Вдруг я понял. Они пытались разговорить Гобзикова, а толстый Валерка пытался разговорить меня. Узнать, что мы делали в этом поле. Узнать про Лару. Узнать, не известно ли нам про... И тогда через усталость, через страх я почувствовал, как где-то в животе образуется ноющая беспокойная пустота, которая гораздо хуже любого страха. Я понял, что сейчас, в эту самую секунду приоткрылась передо мной Тайна. Пугающая, мрачная и манящая. Настоящая. Не Тайна даже, лишь краешек ее, самый малый. Краешек огромной жизни, о которой ни я, ни все вокруг меня не знали ничего. Жизни, в которой стоило жить. Стоило.

Турбины рычали, воздухом меня почти сносило с площадки, я держался за ограду парапета и смотрел на пилота. А он на меня.

Стволы вращались. Я просто чувствовал, как на меня направлены двадцать четыре крупнокалиберных дьявола, я чувствовал мощь, готовую сорваться по одному движению пальца. Вертолет висел, пулеметы на изготовку, я почувствовал, как по лицу прошла тепловая волна, инфраприцел или что-то в этом духе. Валерка целился. Один глаз его был прикрыт визором, другой щурился на меня.

Гобзиков лежал на площадке, закрыв голову руками.

Валерка улыбался.

А я не улыбался. Я сжимал дурацкий изолятор. Потом уронил его на решетку. Ай да Валерка...

Валерка будто услышал меня, подмигнул мне неприцельным глазом. Затем показал язык, что уж совершенно не клеилось с пулеметами, ракетами и – кто знает – тактическим ядерным зарядом.

Я хотел тоже показать язык и две фиги в ответ, но не собрался. Испугался. А кто бы не испугался?

Валерка вдруг сделал зверское лицо, и я зажмурился, не удержался. А когда открыл глаза, то обнаружил, что вертолет медленно поворачивается, заваливаясь на бок. На секунду машина замерла, потом двигатели заныли громче, «гатлинги» убрались в брюхо. Вертолет вильнул килем, перешел на крейсерский режим и понесся над лесом в сторону солнца. Я смотрел вслед.

Геликоптер быстро удалялся, становясь все меньше и меньше, становясь похожим на черную треугольную муху.

– Улетел? – не поднимая головы, спросил Гобзиков.

– Улетел. Вставай давай, нечего валяться.

Гобзиков медленно поднялся, отряхнулся.

– Они нас нашли, – сказал он.

– Нашли.

Вертолета почти уже не было видно, так, мелкая точка возле горизонта.

А потом вот...

Не знаю, может, мне это показалось. Солнце давно перешло полдень, в такие часы частенько кажется. Мне тоже что-то показалось.

Мне показалось, что далеко, километрах в пяти от вышки, ровно по курсу вертолета из леса поднялся похожий на овальное облако объект.

Вру. Вру. Вру, боясь показаться окончательным психом. Не на овальное облако был похож этот объект, на облако вообще не похож. Этот объект был похож на летающую тарелку.

На обычную летающую тарелку.

Бывает.

– Эй! – позвали снизу.

Знакомый голос.

Я осторожно подошел к краю площадки. Выглянул.

Я недооценил старого.

Ой как недооценил.