Кошки-мышки. Под местным наркозом. Из дневника улитки

Начиная с пятого века до Рождества Христова врачи упоминают это слово и пользуются этим понятием. И поныне слово и понятие «меланхолия» сохранили свою многозначность. И хотя современная наука различает эндогенную и реактивную депрессию, шизофрению, неврозы страха и паранойю, обобщающее название «меланхолия» так и не утратило привкуса болезни, идентичной или родственной безумию.

Вплоть до XVIII века причиной «черной желчи», в соответствии с учением о четырех темпераментах, считалось нарушение смеси четырех жизненных соков, а сама «черная желчь» — очагом меланхолии.

Как ни забавно читать описание средневековых способов лечения меланхолии, я тем не менее избавлю вас и себя от перечисления нелепейших микстур. Лишь Парацельс больше уже не полагается на действие слабительного, этот первооткрыватель шоковой терапии дает больным шарики, вызывающие приступ смеха, и, как только смех достигает апогея, дает другие шарики, стимулирующие печаль. Далее больным рекомендуется физическое движение. Уже тогда — свежий воздух для затворников. Музыке, в особенности игре на лютне, молва приписывала действие хоть и не излечивающее, но смягчающее болезнь. Больным не рекомендовалось употреблять в пищу капусту, так как от нее пучит живот. Две тысячи лет мочегонный отвар черемицы считался домашним средством против тяжкой хандры. Ныне фирма «Гэйги» рекомендует нам (по рецепту врача) тофранил для снятия депрессивного состояния. Лекарство это в проспектах именуется «поворотным пунктом в лечении меланхолии».

Я не медик. И не берусь судить, омрачился ли дух Дюрера не только в результате гуманистического осознания ущербности мира, но и от болезни селезенки. Не знаю, в каких случаях меланхолия может вызываться причинами эндогенного характера. И не могу назвать больным общество, в котором больны отдельные люди или целые социальные группы, только потому, что утопический принцип здоровья — безразлично, ссылается ли он на «здоровое народное чутье» или на «здоровую мораль человека эпохи социализма», — объявляет абсолютный запрет на Меланхолию.

В картине болезни эндогенного меланхолика депрессивные состояния сменяются эйфорическими; точно так же как у реактивных меланхоликов бегство в мир идей обычно перемежается фазами сугубой сосредоточенности на конкретном.

Массовая депрессия в студенческой среде, которая еще вчера восторгалась социальной утопией, отражается не только статистикой. Возник целый набор новых словечек, которыми обозначаются и сама меланхолия и чересчур поспешное отнесение ее к разряду болезней. Апатия распространяется, охватывает целые социальные группы и в конце концов все общество.

Вероятно, можно здесь привести в качестве наглядного примера проект «Зеленая вдова», вызвавший много толков и споров, родившийся на кульманах архитекторов и градостроителей и уже много лет влачащий жалкое существование. Сбежав из города и поселившись в «зеленом поясе», женщина, не имеющая профессии, закисает от тоски в своем бунгало с плоской крышей. Не успев стать понятием, «Зеленая вдова» превратилась в штамп. Легче легкого окружить ее роскошными плодами цивилизации. Она, конечно, чуть не до полудня ходит в бигуди. Что только не напрашивается взамен циркуля? Я остановился на предмете из твердой резины, заказываемый с доставкой на дом. Ибо мастурбация в узком смысле стала символом всего, что оказалось обессмысленным, лишившись человеческого контакта. У нас возникает проблема разобщенности, мы страдаем от эгоцентризма и нарциссизма, подавлены утратой чистой окружающей среды и захлестнуты потоками информации, мы в застое, несмотря на прирост, пусть и в медленном темпе.