Кошмар фейри

Мы шли в тишине, я обдумывала варианты. Может, сэр Экельмейер будет разумным, хотя его люди не были разумными, а обычно люди собирались схожими.

— Этот сэр Экельмейер справедливый? — спросила я.

— Твоя деревня под комендантским часом по приказу сэра Олэна Чантера. Ты нарушила закон, — сказал один из мужчин.

Неприятный ответ. Ни слова о его справедливости, только то, что они уже считали меня виновной.

Возможно, сэр Экельмейер будет слишком занят тревогами о фейри, чтобы переживать из-за девушки, бродящей по лесу. Никто не мог доказать, что я сделала что-то плохое, кроме Хельдры. Я не думала, что она что-нибудь скажет. Она будет в беде, как и я. Я выбросила ее ключ в лесу, как она просила. Никто не мог доказать, что она его взяла, или кто освободил тех Путников. Пока мы обе молчали, мы будем в безопасности.

— Видимо, вы были заняты, защищая нас от фейри, — предположила я.

— Что ты знаешь о фейри? — спросил тот, что толкал меня вперед.

— Достаточно, чтобы знать, что нужно больше пары задир, бродящих по лесу, чтобы остановить их.

— Мы — банда Белого капюшона, — сказал другой мужчина. — Мы не бродим. Мы не задиры. Мы — личные воины сэра Экельмейера Роскошного.

— Это его фамилия? Роскошный?

— Это его титул.

— Очень удобно. Я бы хотела, чтобы и мое имя говорило людям, что думать. Может, я назову себя «Элли Хантер Красивая и Очень богатая». Ай!

Что-то ударило меня по затылку. Я прикусила язык и ощутила кровь. Эти товарищи не любили сарказм и насмешки. Олэн не затягивал мой поводок, но, похоже, я потеряла эту свободу.

Я ругалась мысленно.

Я упустила шанс прорезать путь в Фейвальд или найти способ отвоевать свой народ. Но я не жалела, что освободила Путников этой ночью. И я не жалела, что собирала артефакты. Особенно теперь, когда я знала, что они могли мне помочь. Я просто хотела, чтобы у меня было больше времени.

Начал падать снег, густой и белый, когда мы добрались до поста стражи у края деревни. Стражи, которых я видела ночью, отсутствовали. На их мести был ряд фыркающих лошадей и мужчин в броне, их дыхание вылетало паром, их ноги мяли дорогу.

Их броня мерцала в свете звезд, звякала, когда кольчуга задевала пластины и ножны.

Казалось, в мой желудок упал камень. Сотни мужчин в броне. Женщин не было. И все были с белыми капюшонами, их было легко увидеть в свете факелов. Их лица были мрачными. Тут не было сострадания. И не было надежды для того, кто попался им на пути.

Я задумалась снова, было ли плохо пустить Хуланну из круга разбить их всех.

— Нашел что-то, Корн? — спросил один из мужчин на лошади. Красные перья украшали его шлем на макушке. Офицер, наверное.

— Да, старшина! — сказал хрипло Корн, мужчина с чесночным дыханием. — Мы нашли эту гадость в лесу, она блуждала посреди ночи.

— Молодец, Корн. Веди ее в здание. По приказу сэра Экельмейера все, кто нарушает комендантский час, считаются шпионами. Их арестовывают и допрашивают.

Это звучало плохо.

Глава пятнадцатая

Сэр Экельмейер и его люди прибыли, видимо, вскоре после того, как я убежала с Путниками. Только так могло объяснить то, как спокойно он выглядел в доме Олэна и Хельдры.

Они подняли меня на крыльцо, толкнули в каменный дом сильнее, чем требовалось, бросили меня на пол.

Хельдра хотя бы содержала дом в чистоте. Пол был недавно хорошо отмыт. Было приятно истекать кровью и умирать на чистом полу.

— Что это?

Я услышала голос раньше, чем посмотрела на мужчину. Черные сапоги и белая накидка — край был в грязи и пыли дорог — появились перед глазами. Я попыталась встать на колени, связанные за спиной руки сделали это сложнее, чем должно быть.

Лицо Олэна — зеленое, будто его тошнило — было первым, что я увидела за крупной фигурой сэра Экельмейера. Ему не нравилось, что со мной так обходились. Разве не мило?

Обеденный стол Хельдры лишили ее лучшей скатерти, он был завален журналами и свитками. Стулья выстроили у дальней стены. Там сидел Олэн, выглядя так, словно проглотил слизня. За ним дверь, которая вела в покои его семьи, была приоткрыта, и я видела большой глаз, глядящий на меня. Хельдра.

И рядом с дверью было серебряное зеркало в раме. Я ощутила тошноту при виде зеркала. Если Скуврель решит сейчас посмотреть на меня, он не вовремя отвлечет меня.

Я оторвала взгляд от тревожного лица Хельдры, избегая зеркала. С повязкой никто хотя бы не мог понять, куда я смотрела. Я не могла ее выдать.

— Грязная девчонка с повязкой на глазах? — спросил голос. Он был слишком тихим. Волоски встали дыбом на моих руках и шее. Мне не нравился этот голос.

Когда я услышала «сэр Экельмейер», я представила полноватого мужчину чуть старше моего отца, с широкими плечами и густыми усами. И его голос в моем воображении был баритоном.