КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ

– Никаких амуров сегодня, Фред, пока ты не пострижёшь траву и не высадишь тюльпаны.

– Гррр, мне не хочется…

– Очень жаль, дорогой. Тогда, значит, ты вытянул несчастливый билет.

– Это нечестно, Тельма.

– Нечестно? Иди дрочи, накачивай свою колбасу. Подумаешь!

*****

Как-то вечером, через несколько дней после возвращения с Нагорья, мы с Билли Бауэрсом собрались прошвырнуться за ворота. Мы накурились "камбоджийской травки", на небе светила луна, круглая и толстая, и нам показалось, что опять настала пора охоты на тёток, чтоб сотворить им какую-нибудь пакость вместо любви…

Другая луна, другая тётка.

– Скажи, Билли, мой мальчик, хорош ли ты в постели?

– Кончно, джи-ай. Такая мелочь : да я расшевелю любую бабу.

– И тебе нравятся тугие письки?

– Ну, всё зависит от ситуации…

– Я знаю здесь поблизости одну горячую куколку, у которой дырочка не больше вишенки. Любишь целок?

– О да, обожаю.

– А, может, тебе нравятся широкие мандищи, чтоб яйца в них болтались, как пара галош? Билли, я знаю бабу с такой огромной дыркой, что сунь туда голову, спой йодль – и услышишь эхо. Знаю, тебе нравится минет, друг, так вот есть ещё одна камбоджийская цыпка, которая так заглотит твоего петушка, что шерсть на жопе дыбом встанет, – вот уж точно, бля! Губастую малышку на твою шишку – что ты об этом скажешь, Билли?

– Ну, ёптать, звучит заманчиво…

– Или ты, кореш, космический исследователь? И тебе нравится жрать их сырыми, как гребешков и устриц? Так есть же у меня толстуха! Её манда на вкус такая сладкая, как мамкин персиковый морс, ей-богу, не брехня…

– О, ты мне нравишься, джи-ай!

Мы брели от борделя к борделю, требовали показать "товар" лицом, и девки не отказывали. Ведь раздевающие взгляды и изучающие шлепки – это часть игры.

Одним задирали блузки и щупали грудь, другим снимали трусы, пока не надоело.

– Может, ты хочешь трахнуться вон с той шмарой, Билли? Бьюсь об заклад, ей нравится сосать большие члены, взгляни-ка на её губы…

– Да у неё триппер, по глазам видать, – хмыкает Бауэрс.

– Чудный диагноз ты ей поставил, Билли. Зря ты не врач.

– М-да…слишком узкая, солнышко, ты не сможешь принять американца, – говорит Бауэрс, сунув средний палец в манду чувихи, словно какой-нибудь бригадный генерал, проверяющий во время полного смотра ствол винтовки на предмет грязи.

– Откуда ты, прелесть моя? Из Дананга? Никогда не слыхал о таком.

– У тебя на лобке мало растительности, красотка, извини, но ты там лысая, как бильярдный шар. А я люблю мохнашек. Наверное, тебе следует записаться в клуб волосатых…

– Милое личико, а вот сиськи слишком маленькие. Си-си, да, си-си маленькие! Как мне с ними забавляться восемь часов?

Мы смотрели на девок с "улицы 100 пиастров" как на безликие приёмники семени, существовавшие только для снятия полового напряжения. Это не имело ничего общего с сексом. Это было больше сродни страху, власти, принуждению и опасности.

Наконец, нам понравились две девчонки, и мы сторговались с мамасан, которая могла быть такой же упёртой, как какой-нибудь косноязычный председатель совета директоров на родине.

Ещё одна девка, ещё один скальп…

Да, мы достаточно накачали этих сучек семенем, чтоб сотворить ещё один Вьетнам. Чёрт бы их побрал!

Я спросил имя у молоденькой девчонки, за которую заплатил.

– Ко Май, – сказала она.

– Сколько тебе лет, Ко Май?

– Я шестнадцать…

Я наблюдал, как она разделась, прыгнула в постель и, приглашая, широко раскинула ноги, словно двери салуна.

– Хочешь трахнуть меня? – спросила она.

– Да, да, подожди минутку, дорогая…

Вдруг меня захлестнула ненависть к ней. И к себе – за то, что я собирался сделать.

Девчонка покачала грудями – "поймай маня и трахни" – потом хлопнула себя по животу, груди её выпятились, и она спросила, не желаю ли я взять её сзади, как азиатский медведь.

– Не сейчас, крошка. Просто перевернись и дай мне посмотреть на тебя.

Она перевернулась.

– Господи, да это стрёмная сука, – крикнул я в соседнюю комнатушку. – Хорошие сиськи, без всякого сомнения, славная маленькая попка, но у неё вагинальные выделения с запахом. О Боже, её киска воняет, как мешок, полный дохлых скунсов!

– Во Вьетнаме всё дурно пахнет, Брэд…

– Да, ты прав.

Я покажу этой шлюшке вот этой елдой, что значит презрение. И я вставил ей по-миссионерски, без прелюдий.

О, скажи, видишь ли ты
При первых лучах зари…

Я овладел ею неожиданно.

– Эй, полегче, солдат, – вздрогнула она.
Я опять всадил ей, жёстко и глубоко, как штык.
– О-о-о-о, choi oi! – заголосила она.

Что мы так гордо встречали

При последних лучах заката…

Бей, коли, руби, парируй, крути, вынимай, бей, коли, руби. Забавно! Это напомнило мне детство, когда я лупил палкою по жабам!

И красной ракеты свет,
И рвущая воздух бомба …

Я вонзил сильнее. Стал двигаться жёстче и быстрее…потом вынул, перевернул её и вошёл сзади, как разъярённый медведь.