Кошмар По-эта

Той башни слышу я колокола,
     В ночи тревожной Йоля гулкий звук,
Глумливо раздающийся в час зла
     Над миром, где царят корысть, испуг.

От эха крыш бессчетных звон сочней;

     Сонм скорбных душ весь обращен во слух;
Но канет их посланье средь камней —
     Зарезан Времени мечом их дух.

Зачем звонят подделкою времен,

     Когда покой царил в долине той?
Зачем вгоняет в грусть знакомый звон
     Лишенных ныне радости простой?

Как хорошо знавал в былом я вас,

     Когда селенье зрело снов чреду;
Тогда звенел над снегом в ночь ваш глас
     В надежде вечной, в счастье и в ладу.

Вот вижу невысокий шпиль как в сне,

     Под лунным светом крыши силуэт,
Готические окна, все в огне,
     Привнес который в меди песнь секрет.

В снегу ограды красит блеск лучей,

     От коих стало больше серебра,
Изящны перевалы, тропки и ручей,
     Приятны с запахом сосны ветра.

Была наивной вера у селян,

     В наивном счастье жили средь холмов;
Сердца их, души не точил изъян,
     Веселье было гостем их домов.

Приходит гибель вдруг в сии места,

     Над краем жуткий ореол парит,
На лес ложится бесов чернота,
     По тени злобной у дверей стоит.

Чрез луг тайком крадется Время-шут —

     Довольство вянет под его стопой.
Сердца ж теперь мучения гнетут,
     И правит Время скорбных душ толпой.

Грозят раздор и хаос тем краям,

     В умы приходят дикие мечты;
На племя дряхлое низвергнут срам,
     Кругом безумья и злодейств следы.

Колокола – их звон глумлив, презрен,

     И заставляет что-то вспоминать;
Звонят, звонят над тысячей геенн —
     Ночные бесы – что ж вам не смолчать?

The House

‘Tis a grove-circled dwelling
     Set close to a hill,
Where the branches are telling
     Strange legends of ill;
Over timbers so old
     That they breathe of the dead,
Crawl the vines, green and cold,
     By strange nourishment fed;

In the gardens are growing

     Tall blossoms and fair,
Each pallid bloom throwing
     Perfume on the air;
But the afternoon sun
     With its shining red rays
Makes the picture loom dun
     On the curious gaze,
And above the sweet scent of the blossoms
     rise odours of numberless days.

The rank grasses are waving

     On terrace and lawn,
Dim memories sav’ring
     Of things that have gone;
The stones of the walks
     Are encrusted and wet,
And a strange spirit stalks
     When the red sun has set,
And the soul of the watcher is fill’d
     with faint pictures he fain would forget.

It was in the hot Junetime

     I stood by that scene,
When the gold rays of noontime
     Beat bright on the green.
But I shiver’d with cold,
     Groping feebly for light,
As a picture unroll’d —
     And my age-spanning sight
Saw the time I had been there
     before flash like fulgury out of the night.

Дом