Кошмарный принц

Пока Егор был поглощен проникновением в тайны мироздания, которые еле укладывались в его детском сознании — и это притом, что всё познанное им являлось лишь мизерной частью всего сущего. Див творил страх. Ему часто приходилось отрываться от своего главного занятия, чтобы удовольствовать чрезмерную и такую смехотворную пытливость мальчишки и помогать ему в элементарных фокусах, как гипноз людских масс или оживление блохастых кошек. Див был разочарован крепостью юного рассудка, он надеялся заставить свихнуться мальчишку, однако ж, только распалял его аппетит ещё больше. В результате чего проклятый ребенок покусился на его пищу: он захотел вернуть душу своего друга оттуда, куда легко угодить, но трудно выбраться. Этого Див позволить не мог! Силе разума мальчишки оказалось нелегко противостоять — видимо, Егор действительно был избранным, но не осознающим себя избранником в силу младости.

Див удерживал Егора ложью и неведением. Неудача с вызволением из комы Лёши у Егора вызвала сильнейший шок и стала поводом для осознания вины. И Див усилил в нём чувство вины, причинив важную боль…

Но до того как Егора скосила эта самая важная боль, мальчик окунулся в мир тяжких реалий, где он словно стал участником передачи «Хроники милицейских будней». Казалось, всё рушиться.

Всё и рушилось.

Глава 41

Виктор Ильич вырвался из романа, едва до уха донесся звук сыпавшегося стекла. Как и выстрел, подобный звук был знаком ему, знаком особо, в детстве он не раз налетал с ватагой шантрапы на пельменные и булочные. Этот звук ассоциировался с выплеском сумасшедшей дозы адреналина. Первым порывом Виктора Ильича было желание бежать и прятаться. Он чудом удержался в офисном кресле. С прыгающим, точно теннисный мячик, сердцем смотритель подумал, что уже в который раз что-то или кто-то прерывает его писательство, и частота прерываний весьма напоминала осмысленную настырность — нечто тормозило процесс. И Виктор Ильич подозревал, что хорошего из этого выйдет меньше малого, потому как совокупность внешних и внутренних факторов создавала благодатную почву для размножения инсургентов в геометрической прогрессии. Но почему же Кошмарный Принц допускает подобное? Уж кому-кому, а ему от этого проку нет. Ведь нет?..

Виктор Ильич глубоко вздохнул, успокаивая сердце и соображая, на какое окно покусились вандалы. Не определив, он решил, что разумнее всего спуститься вниз, а там уж разобраться.

У чёрного входа его уже дожидался детектив.

— Мы знали, что вы появитесь. Закройтесь и не высовывайтесь… пожалуйста! — приказал блондин и в подтверждение весомости своих слов надавил на дверь.

Виктору Ильичу ничего не оставалось, как подчиниться.

Он хотел найти разбитое окно. Раз он услышал звон так отчетливо…

— Дай Бог, чтобы это был не витраж! — перекрестился смотритель и открыл дверь спальни.

Первое, что он отметил, это неповрежденный витраж. Второе — пыль. Не простая дисперсная, с которой все давно свыклись, а дорожная — толстый-толстый слой дорожной пыли. Словно ветром накатанная на пол и мебель. Виктор Ильич вспомнил, как в прошлый раз спальня показалась ему пыточной комнатой, и поспешил включить свет, чтобы электричество развеяло полумрак, а вместе с ним и наваждение.