Кошмарный принц

Когда родители уже давно спали, а время перевалило за полночь, Зоя, лёжа в постели, отложила в сторону «Дом с привидениями» Айдана Чамберса, потушила ночник и повернулась, чтобы взбить слежавшуюся подушку. Но то, что она увидела над спинкой своей кровати, заставило забыть про подушку. На неё, недобро сверкая глазами, уставилась голова Бабы-Яги. Зоя почувствовала, как волосы, начиная с корней, зашевелились, чтобы встать дыбом, как в какой-нибудь дешёвой комедии. Оставалось только включить за кадром фон принудительного смеха. Ха-ха… Нет, было не смешно. Баба Яга в упор зырила на Зою, всем видом давая понять, что стоит девчонке отвести взгляд, как она схватит её за вздыбленные волосы и потащит к себе в пыльно-паутинное царство Подкровать. Просто бред, думала Зоя, лихорадочно вспоминая, что может лежать на спинке кровати. Кровать была придвинута плотно к стене, и на её спинке не могло ничего удержаться. Ничего. Откуда же взялась голова Яги?! Девочка боялась моргнуть, и заслезившиеся от напряжения глаза принялись болеть, будто Яга своим взглядом прокалывала, как микроскопическими иглами, глазные яблоки… Поединок продолжался вечность. Перед глазами Зои вовсю плавали аморфные круги, фокус сбился, темень вокруг сгустилась настолько, что зрение воспринимало лишь два блестящих уголька старушечьих глаз. Для Зои мир перестал существовать.

Девочка впала в кому.

Глава 45

«Всемогущий Див забавляется банальными страшилками? Маразм. Бред. Детский лепет, честно слово… — подумал Виктор Ильич, прочитав написанное. Написанное каллиграфическим подчерком. — Нет, правда! Не роман, а пародия, сочинение пятиклассника, возомнившего себя Диккенсом!». Но именно такое вырождение истории и просматривалось, будто бы духам бузинового стола осточертело рассказывать. Рассказывать «на сухую». Будто бы глотки у них пересохли от своих баек вот и несут околесицу, невнятный бред… Выдохлись что ли?

Виктор Ильич ощутил разочарование от прочитанного. Он, конечно, не эстет «тёмной» литературы. И прочёл-то всего одну книгу Кошмарного Принца, чтобы объективно судить о его стиле писания, о колоритности героев и о силе наносимых на бумагу слов, но то, что смотритель прочитал сейчас, не идёт ни в какое сравнение с тем, что он читал когда-нибудь. Это не есть текст писателя с мировым именем, нет, нет и нет!

Виктор Ильич откатился от стола. Потёр пальцами уставшие глаза… а перед зажмуренными глазами на долю секунды вспыхнул образ винного погреба с рядами пыльных бутылок, покоящихся в ячейках стеллажа. Виктор Ильич рефлекторно сглотнул, но слюны не было, язык же представлял собой засохший отросток. В лицо дыхнуло жаром. Виктор Ильич поспешно открыл глаза, ожидая увидеть перед лицом волчью пасть. Но в кабинете ничего не изменилось… если не считать, что градус в помещении поднялся и поднялся не слабо. «Может, это у меня температура?» — подумал смотритель, ложа руку на лоб: холодная ладонь жара не ощутила. Виктор Ильич с подозрительным прищуром оглядел кабинет-студию и прошамкал пересохшим ртом:

— Опять, небось, чертовщина какая.

Нужно

алкоголь, выпивку, огненную воду

смочить горло.

Выйдя из кабинета, Виктор Ильич почувствовал, как скулы свела судорога, он непроизвольно надкусил язык. Ощущение иссушенного отростка во рту не пропало, но боль каким-то образом позволила появиться слюне, отчего сведенные скулы аж затрещали. Зажав рот рукой, смотритель двинулся к лестнице.